mantis strikes back

[полупроводник]

иногда я делаю так :3

Название: Добро пожаловать на матч по квиддичу
Автор: bondboy68, разрешение на перевод получено
Фандом: Welcome to Night Vale, ГП
Пейринг: Карлос/Сесил
Рейтинг: PG
Размер: драббл, 833 слова перевода, 962 оригинала
Категория: матч в разгаре, об чём вы! преслэш
Жанр: флафф
Описание: Никто уже не помнит, кто именно позволил Сесилу комментировать матчи. Впрочем, у него неплохо получается. Если его не заносит.
Примечание: от автора: Сесил в Хаффлпаффе, Карлос в Рэйвенкло.
от переводчика: богомол болеет и не может сам складывать слова, богомол скучает на работе - богомол переводит драбблэ.

читать

- Повтори-ка ещё разок – хочу убедиться, что ты всё понял, - мадам Хуч, уперев руки в бока, кинула на Сесила суровый взгляд.
- Сосредоточиться на игре. Говорить об игроках и об их действиях. Никому не интересны подробности моей личной жизни.
- И, ради Мерлина, не надо быть таким поэтичным. Это же спортивное мероприятие.
- Да, мэм.
- Можешь идти.
Мальчишка молнией понёсся к лестнице. Отовсюду были слышны подбадривающие крики и болтовня его однокурсников. День был довольно прохладный, на поле падали крупицы снега, но это, казалось, ничуть не мешало толпам собравшихся. Сесил потуже завязал свой шарф и прошёл на площадку, которую занимали преподаватели. Она была идеальным местом для комментирования: отсюда было видно всё поле. Он прокашлялся, прежде чем встать за волшебную трибуну, которая увеличивала громкость голоса.
- Снежинки падают с неба, на землю падает ночь, и квоффлы тоже имеют привычку падать. Добро пожаловать на матч по квиддичу!
Несколько учителей, стоящих позади него, тяжело вздохнули. Сесил был хорошим комментатором, правда, иначе его не пустили за трибуну. Просто иногда он добавлял в комментарии чересчур много собственного… стиля.
- Сегодня играют Хаффлпафф, - Сесил на секунду замолчал, и с чёрно-жёлтых рядов донёсся радостный рёв, - и Рэйвенкло!
Ещё один ободряющий взрыв.
- …в котором, так уж вышло, учится умнейший и прекраснейший волшебник Хогвартса, Карлос…
- Сесил! – мадам Хуч кинула на него неодобрительный взгляд. Сесил сглотнул.
- Простите, - секундная заминка. – Команды выходят на поле. Вот капитан команды Хаффлпаффа, Сара МакКлири! С новой стрижкой она выглядит гораздо лучше, Вы так не считаете? Чёлка удачно скрывает бородавку на её лбу. А вот и капитан Рэйвенкло, Джулиан Тюдор.
Игроки оседлали мётлы, и капитаны пожали друг другу руки.
- Вот-вот выпустят золотой снитч. Я, например, очень рад, что мы больше не используем в игре живых животных. Если мы вообще их использовали когда-то. Вполне возможно, что в игре постоянно использовали снитчи, и изменения были лишь небольшим отвлечением... Кстати, я не совсем понимаю, почему именно Родерик – ловец команды Рэйвенкло, у него же ужасное зрение. Я как-то спросил его на Зельях о…
- Сесил, - предупреждающе прошептала профессор МакГонагалл за его спиной.
- Снит выпущен! Игра началась! Квоффл у МакКлири, она передаёт его Смит – слышал, что теперь она встречается с Лизой Купер, так держать! – уклоняется от бладжера, передаёт Гранту, ГОЛ!
Он нажал на кнопку и улыбнулся, услышав знакомый металлический щелчок.
- Быстрые ребята. Загонщики Рэйвенкло в этом году все как на подбор! Либо это правда, либо они зачаровали всех нас, чтобы мы так думали, - Сесил усмехнулся собственной шутке.
- Кистон посылает бладжер в сторону Гранта, но промахивается – удачи в следующий раз, Кистон! Знаете, он ведь тренируется в общей гостиной с маленькими бумажными шариками и мишенью. Квоффл у Табора, он уворачивается от бладжера. Тюдору кажется, что он заметил снитч, но, подозреваю, это была всего лишь огромная снежинка. Рэйвенкло забивает! Думаю, они очень хотят покончить уже с игрой и вернуться в тепло, чтобы выпить горячего шоколада. Есть одно местечко в паре кварталов от моего дома, так там лучший горячий шоколад…
- Сесил, сосредоточься.
- Квоффл у Донован! Мяч перехватывает МакКлири. МакКлири, как же так, воровать не хорошо! Тебя ждёт наказание! Ладно, шучу, я бы никогда не воспользовался своим положением старосты, - он повернулся и улыбнулся профессору МакГонагалл. – МакКлири направляется к воротам… о, это был бладжер! Хороший удар, Кистон. Она роняет квоффл, теперь он у Фитона. Мы вместе ходим на Уход за Магическими Существами, и, скажу я вам, Фитон очень боится тритонов. Как будто тритон может кому-то навредить! Другое дело тритончички! С ними надо быть осторожнее! Они, может, и похожи на тритонов, но вовсе ими не являются. Эти могут цапнуть за палец и впрыснуть медленно убивающий яд. «Придира» недавно напечатала про них отличную статью. Могу дать почитать, если хочешь, Фитон.
- Сесил!
- Квоффл у Донован, кажется, на этот раз Хаффлпаффу удастся забить. Было бы здорово. Я спрашивал у нескольких учащихся, кто, по их мнению, сегодня победит. Карлос, он магглорождённый, утверждает, что всё ещё не до конца разобрался в правилах игры, разве это не мило? Так вот, Карлос надеется, что выиграет Хаффлпафф, и тогда у них в гостиной не случится огромной праздничной вечеринки, а он успеет доделать всю домашнюю работу. Я как бы надеялся, что он пригласит меня на вечеринку, если Рэйвенкло всё-таки победит, но он об этом вообще не упомянул.
- Сесил, Хаффлпафф только что забил, вернись-ка к игре.
- Извините, профессор! Больше не повторится. Рэйвенкло ведёт, и… о, кажется, ловцы кое-что заметили! Это зачарованный золотой мячик или бедное магическое создание, обречённое быть частью игры, объектом ставок, обречённое развлекать нас своим рабским трудом? Что ж, как бы то ни было, Родерик, скорее всего… о, хороший удар по бладжеру! Тюдор ловит снитч! Хаффлпафф победил! Надеюсь, с Родериком всё в порядке. Думаю, ему стоит посетить больничное крыло. Как я люблю говорить: даже больничное крыло становится неплохим местом, если у тебя есть кто-то, кто мог бы сидеть рядом с тобой всю ночь. Надеюсь, в вашей жизни есть такой человек. Доброй ночи, Хогвартс, доброй ночи!
Он улыбнулся и вышел из-за трибуны.
- Сесил, в самом деле…
- Да, профессор?
- …ничего. Поздравляю с победой твоего факультета!
- Спасибо, профессор!

@темы: Кроссовер, переводы, Сесил, фанфикшн, Карлос

---

Baby Carlos the Scientist’s First Labcoat

[Каприканское яблоко]

(x)

@темы: фанарт, Карлос

---

[tsirilla]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

C ФБ

[chicory boutique]

Название: Привычка
Автор:  T-ho & Nazenberg
Размер: мини, 1670 слов
Пейринг/Персонажи: Беверли Катц, Уилл Грэм, Брайан Зеллер, Джимми Прайс, Сесил Болдуин
Категория: джен
Жанр: флафф, ангст, кроссовер с Hannibal NBC
Рейтинг: G
Краткое содержание: Беверли Катц скучает по дому. Беверли Катц хочет домой. Спокойной ночи, Найт Вейл. Спокойной ночи, Беверли Катц. Спокойной ночи.
Для голосования: #. fandom Hannibal 2013 - работа "Привычка"

– … нет, наверное, не успею. Но хочу успеть. Не выпьете все без меня? Д… Да, само собой, прямо так, – тихо смеется Беверли. Искаженный телефонными помехами вечно недовольный голос Зеллера умолкает в трубке.
– Обиделся? – она качает ногой, сидя на подоконнике и задумчиво выводит каракули ручкой в ежедневнике.

Гневное бурчание.

– С меня пинта темного, не обижайся.

Голос Зеллера заметно веселеет.

– Алкоголики. Ага. Да вы двое! – чуть приоткрыв рот, Беверли подрисовывает пару загогулин и отстраняется, хмурясь.
– Договорились. Я сказала, договорились. Да. До скорого. Не теряйся. Джиму привет, я знаю, он у тебя сейчас в ногах сидит. Пока!

Возмущенное бормотание прерывает мягкий щелчок клавиши.

Беверли постукивает босой пяткой об оконный карниз и смотрит в окно.
К этому небу она не привыкнет никогда. Синие сумерки, холодные огни обитаемых домов, морозно утром, прохладно днем.

Белый шум и потрескивание льются из старого радиоприемника, ищущего нужную частоту.

Беверли редко спрашивают, откуда она родом. Многие до сих пор думают, что она переехала в Штаты из Южной Кореи совсем недавно, а более бесцеремонные люди включают в список Китай, Вьетнам, Тайвань, Японию. Монголию.

Беверли фыркает, смеется и тут же радостно подскакивает, услышав, как на секунду белый шум прервался парой аккордов из очередной песни, которую она никогда не слышала, и, которой, возможно, и не было вовсе.

Там, где родилась Беверли Катц, светит палящее солнце, сменяясь восхитительно прекрасной луной.
И странными огнями, освещающими фиолетовый небосвод и дома, пока жители притворяются, что спят.

Одна абсолютно невозможная дружелюбная община посреди пустыни.

– … добро пожаловать в Найт Вейл, – бархатным голосом произносит диктор.

Многоглазая каракуля сползает на край листа ежедневника и щурится в лунном свете.
Беверли улыбается ей и ласково проводит пальцем по поцарапанной крышке приемника.

– Здравствуй, Сесил, – тихо говорит она тому, кто не делает вдоха перед тем, как продолжить эфир, потому что не нуждается в дыхании.

***

– Опаздываете, – вкрадчиво сообщает Джек Кроуфорд, скрещивая руки на груди. Он еще не успел растолстеть, но уже выглядит достаточно упитанным.
– Простите, – растерянно выдавливает запыхавшаяся Беверли, судорожно оправляя неудобную курсантскую форму, – Я не буду больше, честное слово! Я просто…

Джек награждает ее неприязненным взглядом, и она замолкает.

Спустя пару секунд, Беверли понимает, что ей повезло: «я просто обходила парк для собак» было бы самым несуразным оправданием для того, кому пора бы уже привыкнуть, что местные парки для собак действительно не могут причинить никакого вреда, а фигуры в капюшонах живут только в темных закоулках, иногда неумело запугивая прохожих ножами и отбирая ценности. Всего лишь.

***

– Для тебя это нормально, да? – вскидывается Зеллер, косясь на чудовищную композицию из трупов, имитирующих художника и натурщицу.

Беверли удивленно поднимает брови.

– Ты здесь недавно? – дружелюбно спрашивает она в ответ, – Сразу видно, что новенький, это же обычное дело, привыкнешь. Более заурядные случаи – дело шерифа.

«…И его тайной полиции», едва не вырывается у нее по привычке.

Сегодня утром она снова искала гвоздику на пороге и не торопилась выходить из дома. Тоже по привычке.

Проходят годы. Найт Вейл остается одной большой привычкой, а Зеллер замечает бантики на жилах, к которым привязаны к веткам куста вырванные органы, соглашается, что тотем из человеческих тел похож на паззл и дарит ей и Прайсу на Рождество «Календарь садовода» этого года, на котором красуются люди-грибы.

***

– Как в тебя только лезет? – с деланым недовольством ворчит Зеллер, наблюдая за тем, как Беверли рассеянно отправляет в рот апельсиновые дольки, одну за другой.
– Привычка, – поясняет она, запивая дольки водой без газа из пятой по счету пол-литровой бутылки, – С детства еще.
– Лопнешь, – добродушно отзывается Прайс из своего угла, – Убирать за тобой не будем.

Беверли усмехается и откидывается в кресле назад. Закрывает глаза и массирует веки кончиками пальцев. Яркие цветные точки похожи на мелькающие в вечно сумеречном небе вертолеты.

Она слышит, как фыркает Зеллер, так и не придумав остроту оригинальнее, чем у напарника, практически может почувствовать, как он украдкой смотрит на Прайса, прежде чем вернуться к работе.

Джим Прайс со своим всегда идеально белым халатом и неторопливой, тягучей манерой речи напоминает ей другого ученого, вокруг которого тоже постоянно вилась чья-то беспокойная тень.

– Что он собирается делать со всеми этими предохранительными коробками и жужжащими электронными приборами? – задумчиво бормочет она глядя прищурившись на прекрасный, идеальный лабораторный халат Прайса.

Он удивленно оборачивается, но Беверли уже идет к выходу из лаборатории: ей нужно размяться.

– Джим, – раздается неуверенный голос Зеллера, едва она выходит за порог.
– М?
– Ты стригся недавно?
– Угу.
– Тебе… идет.
– М?
– Изящно, – ляпает Зеллер.

До слуха Беверли сквозь цокот ее каблуков доносится еле слышная ругань и недоуменное «Ты чего?».

Она сдерживает смех и качает головой.

***

– Ра-а-аз. Два-а-а…
– Эй! – мама берет Беверли на руки и сажает обратно в тележку, – Куда скачешь?
– Мама, ма! – беспокойно прыгает Беверли, указывая пальчиком куда-то между рядов, – А сколько там ангелов?

Мама хмурится и закусывает губу.

– Ты еще не умеешь до стольки считать, Бев. Много.
– Мно-о-о-го, – с удовольствием повторяет Беверли, проводя щекой по пластиковому краю тележки. Черный ангел подмигивает им с мамой.

Беверли не знает, что такое «пятнадцать», но знает, что нельзя говорить, что видишь ангелов в супермаркете, потому что в прошлый раз пришлось долго торчать в каком-то скучном доме с больничным запахом и брюзгливым дядей-доктором с индюшачьим зобом. Нет, серьезно. Никаких ангелов, мисс.

– Мисс!

Беверли вздрагивает и поспешно достает кредитку, мимоходом отмечая, что серому от скуки одутловатому лицу кассира подошел бы маленький рог на переносице.

Совсем небольшой, просто как серая бородавка.

***

Уилл сидит на ее столе, уткнувшись взглядом в свои ботинки. Беверли забирает у него из рук пустую банку пива и открывает новую.

– Знаешь, что? Тебе бы в отпуск. Или уехать ненадолго, – немного неразборчиво говорит она.
– На Гоа меня заждались, – невесело отвечает он спустя пару секунд.
– К родственникам?
– К каким родственникам?
– Куда глаза глядят? – сдается Беверли.
– Еще не в том состоянии.

Она садится рядом и хмуро разглядывает его ботинки вместе с ним. У нее на примете совершенно точно есть место, где Уилл никогда больше не чувствовал бы себя чужим. Но ему будет негде рыбачить. Это неправильно, хоть и не самое большое неудобство в месте, где он мог бы быть абсолютно счастливым, каждый раз глядя на огни над Арби перед сном, в котором больше бы не было кошмаров. В самом деле, Беверли могла бы подарить ему беруши, чтобы не было слышно криков по ночам, и моток колючей проволоки от аллигаторов. Они могли бы ходить друг к другу в гости, болеть за Пум из Найт Вейла, швыряться газировкой в Индейского Следопыта и устраивать пикники по ночам, которые могут длиться, сколько им вздумается.

Если бы только она могла отвезти Уилла в Найт Вейл.

Но она не может. Никто не может.

***

Она помнит детскую площадку, ржавую «тошниловку», питьевой фонтанчик с облупившейся голубой краской, апельсин в своей чумазой ладони и железный трос, обвивающийся вокруг ее талии. Удаляющийся пронзительный крик мамы и жужжание лопастей самолета с эмблемой хищной птицы, ныряющей за добычей. Боль и яркий свет.

И все.

Ну и, конечно, сильный зуд на месте, где у нее было маленькое щупальце, которым было удобно незаметно шлепать маму по руке, когда Беверли хотела привлечь ее внимание, и которое она обычно поднимала, отвечая на вопрос учителя, пока занималась чем-то другим. Ее за это частенько ругали, говоря, что девочка ловит ворон на уроке.

Когда в другой школе она не смогла показать Найт Вейл на их неправильной карте, где был только значок места ядерных испытаний, Беверли впервые заплакала. Она давилась злостью, обидой и страхом, чувствуя, как горячие щеки становятся мокрыми, всхлипывала и не могла остановиться.

Беверли плачет раз в месяц, год за годом, когда старый радиоприемник ловит несуществующую радиопередачу из несуществующего города, хрипит, выплевывая бархатный голос несуществующего Сесила Болдуина, который никогда не стареет, и это совершенно неправильно, как говорили ей в другой школе, запирая Беверли в шкафчиках и поколачивая в раздевалках.

– Карлос и его ученые засели в контрольной станции недалеко от Шоссе 800 и говорят, что их приборы показывают зашкаливающую сейсмическую активность, подразумевая, что земля должна ходить ходуном под нашими ногами, – сообщает Сесил Беверли, и она зажимает рот ладонью, чувствуя, как дрожат ее губы.

Когда в тот самый день месяца она включила старый радиоприемник перед лучшей подругой, и в комнате зазвучал тревожно-восторженный голос диктора, впервые говорящего о таинственных огнях над Арби, и Шайло назвала ее сумасшедшей, потому что не слышала ничего, кроме шума и помех, Найт Вейл превратился из воспоминаний в одну большую дурную привычку.

Беверли со злостью вырывает лист из ежедневника с тревожно пищащей каракулей, сминает, запускает им в стену и обнимает себя за колени.

Звонит телефон.

– Беверли, – шипит он голосом Уилла, настойчиво вклинивающимся в гладкую речь Сесила, – Беверли, пожалуйста, ты не могла бы приехать? Извини, если поздно, это дом…
– Что? – громко спрашивает она, зажимая одно ухо.
– Сделай радио потише, я не слышу, что ты говоришь, за этой болтовней! – возмущается Уилл, и снова звучит испуганно, – дом девушки, которую убила Джорджия Мэдхен, я сейчас там…
– Скоро буду, – прерывает Беверли и отключается. Механически одевается, берет со стола ключи, порывается выключить радио.

И застывает на месте.

Сделай радио потише!

Куртка падает из рук.

Уилл слышал голос Найт Вейла. Уилл может его слышать.

– Быть не может, – все еще сиплым от плача голосом говорит Беверли, и опускается на колени, и чувствует, что снова плачет.

От облегчения.

Уилл умеет слышать движения мыслей других людей. Уилл умеет слышать Найт Вейл. Уилл умеет слышать Найт Вейл так же четко, как Беверли, будто родился там.
Она не ошиблась. Она не одна.

Беверли утыкается лицом в свою куртку, не в силах остановиться. У нее появилась надежда, надежда, которую подарил ей тот, кто никогда не был в Найт Вейл, но мог бы стать там своим, будто был там всегда, и тоже вместе с мамой считал ангелов в супермаркете, убегал от вертолетов и тайком пробирался по ночам в «Цветок Пустыни», чтобы крикнуть в дыру в кеглеуборочной зоне на пятой дорожке, надеясь услышать не только собственное эхо.

Спустя мгновение, что-то осторожно касается ее вздрагивающего плеча.

Многоглазая каракуля, затрепыхав крошечными сломанными крылышками, ползет по ней, спускаясь по плечу и застывает на ладони. Беверли улыбается сквозь слезы и легко прикасается к ней губами.

Сегодня ночью, вымотанная и уставшая, Беверли засыпает, не раздеваясь, под The Tiny, которые в совершенно точно существующей радиорубке будто стоят на бесконечном повторе до тех пор, пока она не уснет.

– Пожалуйста… – тревожно просит она во сне, но тут же переворачивается на другой бок.

Беверли Катц скучает по дому. Беверли Катц хочет домой. Сегодня у нее появилась надежда.

Спокойной ночи, Найт Вейл.
Спокойной ночи, Беверли Катц.
Спокойной ночи.

@темы: Кроссовер, Сесил, фанфикшн

---

"Замок из стекла"

[Raihan Edwards]

Название: Замок из стекла (ficbook.net/readfic/1281315)
Автор: Raihan Edwards (ficbook.net/authors/Raihan)
Фэндом: Welcome to Night Vale
Персонажи: Карлос/Сесил, жители Найт Вейла
Рейтинг: R
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Ангст, Драма, Психология, Философия, AU
Предупреждения: OOC, Насилие
Размер: Мини, 20 страниц
Статус: закончен

Яблоко
Мир похож на яблоко. Зелено-красное, плотное, в которое можно вцепиться зубами со всей силы, но так и не откусить куска. Но даже в попытках есть свой смысл - при укусе выпускается драгоценный, холодный сок. Можно не увидеть саму мякоть, но знать, что она белоснежная, как первый снег, только почувствовав, как в глотку течет цена вашей попытки.

Карлос чувствует вкус задолго до того как надкусывает яблоко.

Мертвая мать - сок со вкусом меди. Приемные родители - запах старых книг и сладких духов.

Намного позже, после окончания университета, Карлос говорит себе и другим, что невозможно создать образ мира из двух противоречивых составляющих.

"Яблоко не может пахнуть как пыль и сладость, а на вкус быть как кровь!" - он правда так думает, а потом оказывается в городе, который делает из его яблока нечто совсем непохожее.


Внешне Найт Вейл является обычным, небольшим городом, каких великое множество в этом Штате. Они похожи друг на друга даже зданиями - навевая воспоминания о старых вестернах семидесятых годов. Песок забивается под воротник рубашки и в ботинки. Карлос старается не открывать окна, пока они едут по старой, иссеченной шрамами дороге. Он так же старается не думать о том, что оставляет позади себя. Университет, в котором преподает, пустующую квартиру с тонкой полоской пыли на стекле, престарелых приемных родителей, о которых позаботиться младшая сестра. Друзей, знакомых, коллег. Он не знает, зачем едет в Найт Вейл, но точно знает, что то, что осталось позади - лучше лишний раз не тревожить.

-Я вообще не уверен, стоило ли сюда приезжать. - ученый шумно выдыхает и наконец останавливает машину. Лаборант Стефан, сидящий на пассажирском сиденье, только пожимает плечами. Его все устраивает: маленький странный и таинственный городок в пустыне был куда лучше, чем тот, откуда он бежал, сломя голову. Когда его стерва жена забрала детей и попыталась отсудить половину имущества, мужчина готов был уехать на Аляску и всю оставшуюся жизнь провести в ледяных пещерах, питаясь подвернувшимися под руку пингвинами. Только вот пингвины на Аляске, увы, были таким же редким явлением как снег в пустыне.

Карлос высовывается из открытого окна машины, рассматривая старую табличку на ближайшем доме, с едва различимым адресом. Трех этажное здание из темно-красного кирпича выглядело непримечательно, даже заброшенно.

-Кажется это здесь. Будем ждать ребят?

-Не думаю, что они будут сильно расстроены, если мы посмотрим все сами. - Стефан делает жест неопределенности и выходит из машины. Карлос молчит и следует за ним.

Свет нещадно палящего солнца скользит по смуглой коже лица, пропускает сквозь тонкое веретено прядь чуть вьющихся темных волос, подсеребрив седину на висках, и зарывается в макушку ученого. Мужчина вдыхает полной грудью.

Добро Пожаловать в Найт Вейл.

Подвал, что он и его группа в белых халатах арендовали под лабораторию, оказался даже куда более живописным, чем съемные квартиры в том же доме, но двумя этажами выше.

Отличительной чертой подвала были тараканы, гнездовавшиеся в нем десятилетиями. С квартирами было как-то проще, но они не вызывали должного доверия. Все это было незначительно и абсолютно не важно, по сравнению с тем, что предстояло увидеть, услышать и познать в будущем.

Первый тревожный звоночек прозвенел, пожалуй, как только ученые увидели арендодателя, больше похожего на живой труп, чем на обычного, а главное дееспособного человека. Карлос видел таких только тогда, когда еще учился в медицинском, и как правило "зомби" были исключительно будущими патологоанатомами, отрабатывающими свою участь в университетской анатомке. Общие признаки приема огромного количества психотропных веществ в купе с бесконечной бессонницей и постоянным желанием расчленять людей были на лицо: огромный рост, почти полное отсутствие жирового слоя под кожей, от чего были видны абсолютно все вены, бледность, граничащая с меловым оттенком, и такая же нездоровая улыбка. Будучи зеленым, как лист молодой капусты студентом, Карлос всегда обходил таких индивидов стороной по двум причинам:

Во-первых, он всегда хотел быть биохимиком.

Во-вторых, участь подобных существ не прельщала почти никого.

Стефан, больше просвещенный в сфере компьютерных игр, чем по части учебы, упрямо сравнивал в своей голове представшее перед ним "существо" с одной из так называемых рас небезызвестной игры "Fallout". Мертвяк, ходячий, гуль, труп - так окрестил лаборант их общего нового знакомого.

Данный индивид, которого звали Эдвардом, говорил очень медленно. Его язык время от времени показывался из-за желтых, но на удивление ровных зубов, и лежал почти неподвижный, поэтому звуки получались очень... специфическими. Взгляд то блуждал куда-то на стену, то останавливался в пустом промежутке между Стефаном и Карлосом. Когда Эдварду нужно было жестикулировать он поднимал длинные, как у богомола руки, и прежде чем сделать необходимое движение, держал их вытянутыми на весу, словно бы ждал какого-то приказа сделать движение. Зрелище, в целом, было не из приятных.

Уилсон и Фокс, оставшиеся члены команды, которые подъехали на небольшом грузовичке с опозданием в двадцать минут, выдержали стонущее "Добро пожаловать" куда менее храбро, чем Стефан и Карлос.

Убрать подвал не составило особого труда - тараканы, завидев неизвестную деятельность, слишком высоко оценили свою живучесть и не предприняли никаких попыток отбиться от неприятеля, вследствие чего Карлос лично нашел гнезда, вытравил их, и забрал пару образцов особо жирных экземпляров в качестве живого материала на случай какого-нибудь занимательного эксперимента. По правде говоря, он лучше бы работал с крысами, но таковых здесь, по каким-то причинам, не наблюдалось. Имена у новых подопытных были специфические: Клейстер №1 и Клейстер №2.
Полный комплект оборудования удалось поставить уже ближе к обеду, и все ученые, за исключением их официального главаря, ушли обедать в пиццерию Большого Рико.

Карлос, ведомый скорее чувством необходимости, чем её как таковой, собрал городской совет. Он плохо помнил, что было на собрании. Запах кукурузных кексов, странный стакан кефира на трибуне, женщина в порванной юбке и с ужасным беспорядком на голове. Четко он помнил только, как очень красиво, правдоподобно врал:

-Вы, безусловно, самое интересное, с научной точки зрения, сообщество в Соединенных Штатах. И я, если быть честным, приехал сюда узнать, что вообще здесь творится.

Лучшей попытки представить, что сок на самом деле не имеет вкуса крови, а запах не напоминает о старых книгах и сладких духах, и не придумаешь.

Прежде чем отправиться на изучение дома, которого на самом деле нет, сейсмической активности, которую никто не чувствует, и задаваться вопросом, почему солнце садится намного позже положенного, Карлос слышит голос. Слышит комментарий, обращение, восторженные похвалы в свою сторону. И лишь усмехается уголками губ, собирает в сумку инструменты, ловит смешки своих напарников и поднимается по лестнице, оставив голос звучать в динамиках старого радиоприемника

Сирень и комья грязи
Карлос долго смотрит на свое отражение в зеркале, прослеживая за тем, как скатываются со лба на нос и щеки капли воды. Яблоко стремительно делится на два. Остается только сирень и комья грязи. Сирень невозможно описать иначе, на вкус она горькая как лекарство, а на запах сладкая, как сахар. Грязь пахнет сыростью и пылью, а на вкус отдает медью.

Разрушение собственного мира на нечто неведомое, невозможное и абсурдное дается Карлосу болезненно. Он умывает лицо еще раз, чистит зубы и откладывает в сторону электробритву. В отражении на него смотрит ученый, который с трудом может поверить собственным глазам. Факты теряют свою материальную ценность, просвечиваются, как тонкая рисовая бумага и стремительно тонут где-то глубоко на дне реки из песка, на набережной Найт Вейла. Карлос старается не считать себя сумасшедшим. Каждое утро, он умывается, чистит зубы, откладывает в сторону электробритву и на минуту закрывает глаза, склонив голову. Он пытается поверить в то, во что по определению поверить невозможно.

Сирень имеет цвет уходящего за горизонт несуществующих гор солнца. Грязь похожа на безграничное ночное небо, иссеченное таинственными огнями.

Карлос выбирает рубашку дольше обычного – сегодня он встречается с Сесилом, чтобы выпить кофе и поговорить о некоторых, понятных только жителю города, вещах. Ученый разглаживает складки на темно-зеленой клетчатой рубашке и не думает о том, почему он выбрал именно радиоведущего из нескольких сотен других горожан. Его подсознание знает почему, но осознанно думать об этом совсем не хочется.

Утренний воздух Найт Вейла пахнет как все те же комья грязи – сыростью и пылью. Улицы высечены из камня, дома сбиты из дерева, а люди словно бы сделаны из угля. Карлос время от времени оборачивается, продолжая свой путь, и закрывает глаза. Картинка возвращается в нормальное состояние, и он облегченно выдыхает. Такие видения просто следствия бесконечной череды невозможного. Ученый торопливо шагает в сторону кафетерия, больше не оглядываясь по сторонам. Через прозрачные стекла заведения трудно не заметить знакомую спину: Сесил сидит за столом, немного склонившись вперед, и тычет пальцем в меню. На нем белая рубашка, черные брюки, жилет им в тон, и сирень цвета галстука. Галстук, который пахнет сладким сахаром.

-Привет. – Карлос садится напротив и приветливо улыбается. Сесил одаривает его улыбкой в ответ, и в свете утреннего солнца кажется Карлосу невозможно счастливым. Они оба заказывают по чашке кофе.

Разговор может идти о чем угодно, только не о деле, которого нет. Карлос долго пытается подобрать слова, которых нет, чтобы объяснить то, чего нет, чтобы понять то, что понять невозможно. Сесил время от времени смеётся, добродушно улыбается и отвечает загадками, от которых по коже ученого бегут мурашки. Он видит в глазах собеседника странный блеск, отражающийся от галстука. Сирень.

У Сесила острые черты лица, тонкие бледные губы, высокий лоб. Волосы выцветшие, но выглядит он ровесником ученого. Карлосу тридцать восемь, Сесилу, как он сам говорит, тридцать пять.

-Со временем ты сам все поймешь. То, что ты можешь считать невозможным, имеет место быть, даже если ты этого не хочешь. – произносит Сесил и делает глоток кофе. Он смущен, и Карлос смущается в ответ, обхватывает кружку ладонями и смотрит в неё, на едва тронутый кофе. Глупая улыбка трогает его губы. Он все еще верит в то, что невозможно создать образ мира из противоречивых составляющих, а у них разный кофе, в разных кружках. У Сесила “Американо” в большой кружке, с пышной белой пеной. У Карлоса холодный “экспрессо” со льдом. Радиоведущий пьет напиток охотно, но неторопливо, а ученый едва ли может заставить себя выпить хотя бы половину.


Утро сменяет поздний вечер, стремительно или нет, Карлос не замечает, он смотрит только на часы. Ученый долго думает о том, что ему стоит тщательнее изучить теорию Шредингера.

Он смотрит на разобранные часы, которых на самом деле нет, детали которых находятся где-то вне понимания, и могут рассыпаться, стоит к ним только прикоснуться.

Сесил завершает эфир и выходит из здания радиостанции, зябко кутаясь в пальто. Карлос открывает перед ним дверь, слышит в ответ веселое “спасибо” и сам улыбается тому, чего сам не понимает. Они едут по темным улицам медленно, и Карлос имеет возможность рассмотреть фигуры в капюшонах как можно тщательнее. Хотя он все равно не видит ничего, кроме фигуры и капюшона. Сами собой забываются часы, которых на самом деле нет, и Карлос время от времени поглядывает на Сесила, прислонившегося щекой к запотевшему от контраста температур, стеклу.

Они фактически не выезжают из города, но останавливаются на пустынной поляне с одиноко стоящим засохшим деревом. Карлос выключает фары и выбирается из машины, чтобы тут же запрокинуть голову вверх. Сесил следует за ним неохотно, садится на капот машины боком и так же поднимает взгляд вверх, но для него россыпь невозможных звезд не столь необычна и невероятна. Карлос же видит такое огромное, такое прекрасное, такое странное небо, впервые. Без внимания не остаются и таинственные мерцающие огни.

-Почему ты приехал сюда? – Сесил кутается в пальто сильнее и поднимает воротник, тяжело выдыхая, и от губ его клубится пар. Карлос недоуменно оглядывается на него и видит в глазах знакомый блеск живой сирени.

-Чтобы изучать этот город. – он пожимает плечами и смотрит на часы. Секундная стрелка движется в привычном направлении, и часы показывают ровно одиннадцать часов вечера.

Он приехал сюда, чтобы изучать этот город. Изучать ли?

Вопрос застревает в горле, слова томятся на языке, но Карлос встряхивает головой, все так же глядя на свою руку с часами. Он расстегивает ремешок, снимает их с запястья и поворачивается к Сесилу.

Радиоведущий недоуменно смотрит на протянутую вещь.

Ученый долго бьется над проблемой часов, но, в конце концов, замечает, что его собственные часы, на его руке, существуют.

Карлос дарит Сесилу часы, которые существуют в мире, где они не существуют.

Рассеченное дерево
Карлос возвращается на поляну снова и снова, наблюдая за тем, как одинокий страж стремительно ползет в разные стороны, оставляя после себя две неравномерные половины. Рассеченное надвое дерево, ветви которого разрастаются с пугающей скоростью. Мертвое и сухое дерево.

Ученый касается пальцами снежной коры и ведет по причудливому узору. С каждым прикосновением пробуждаются какие-то старые, давно ушедшие в глубину подсознания, воспоминания: такие деревья он видел лишь однажды, будучи маленьким мальчиком на берегу древнего, как мир, океана. Ствол древа, прибитый к берегу волнами был таким же гладким и таким же белым, как чьи-то огромные кости. Такие кости он мог видеть в доисторическом музее, в скелетах древних чудовищ. Но кости тех чудовищ, что жили на земле, всегда были только там. Это было что-то огромное, огромное и в то же время оно жило в воде.

На одной из очередных вечерних встреч Карлос решает рассказать Сесилу о своих детских страхах. Разговор не подразумевал эту тему, ни в коей мере, просто они пили абсолютно разный кофе и пытались доказать друг другу абсолютно разные вещи.

-Так всегда было, Карлос. – Сесил посмеивается в своей привычной, но невероятно светлой манере, заставляя ученого улыбаться в ответ.

-Даже когда ты был мальчишкой? Даже тогда все было именно так?

-Я не помню, но я знаю, что так оно было всегда. – сколько бы Карлос не пытался вести свою игру в разговоре с Сесилом, радиоведущий всегда переигрывал его, отвечая так, что нельзя было подобраться и к слову. Время от времени это походило на ограничение информационного потока, даже не смотря на доверительные отношения.

-А вот когда я был маленьким, все было совсем не так, каким является сейчас. Даже я изменился! – Карлос говорит с завидным энтузиазмом и Сесил смотрит на него удивленно.

История Карлоса несет в себе оттенки темно-синего и бледно-серого, каким было бы небо, если бы на улице собирался пойти снег. Он говорит, что в детстве боялся заходить в море, потому что был уверен в существовании Лиоплевродона, который мог в любую секунду выплыть из темно-синей черноты и проглотить его:

Это был ранний юрский период и девственные моря планеты Земля, в которых обитали огромные по современным меркам чудовища. Лидсихтис – величественная, гигантская костная рыба того периода, размером с современного кита, была частой добычей хищных гигантов, и чаще всего именно Лиоплевродона. Карлосу не трудно было представить и описать ужас своего детства - это было существо, по современным меркам размером с самого крупного кашалота, и являлось самым огромным хищником из всех, что обитали на Земле. Это была машина для убийства с зубами с диаметром в девять сантиметров и в длину до сорока, торчащие, словно колья из огромной вытянутой морды на короткой шее. И Карлос, маленький Карлос, каждый раз заходящий в воду и теряющий свой взгляд в темно-синей бездне, уже видел эту огромную пасть, спешащую открыться навстречу легкой добыче.

Радиоведущий долго смотрел на ученого заинтересованным взглядом, а потом произнес что-то вроде: “Ты боишься чудовища с озера Лох-Несс? Все боятся Лох-Несского чудовища!”.

А гладкое дерево пахло сладостью, пылью и затхлостью. И звездное небо было идеальным сопровождающим в бесконечной дороге по пустыне, далеко за пределы разума и возможного.

Со временем Карлос стал очень любопытным, очень трепетным по отношению к странностям Найт Вейла. Он не верил, не чувствовал, он просто пытался перевести стрелки часов в другое положение, тем самым получив нечто иное, чем окружающая его действительность.

Стефан, Уилсон и Фокс были одними из первых, кого коснулись стрелки часов.

Стефан, сбежавший от своей прошлой жизни, нашел в Найт Вейле отражение её же, погрузившись в глубокую бездну хаотичного пространства. Карлос почти не видел его, хотя лаборант, по обыкновению, пропадал в лаборатории. Уилсон и Фокс всегда были плечом к плечу, даже когда случалось действительно что-то ужасное, но сейчас Карлос видел их поодиночке, сделанными из пепла и странности, с привкусом горьких семян.

Все разлеталось в разные стороны, раздваивалось и срасталось вновь, стоило Карлосу подумать о том, что он снова делает все не так. В конце концов, ученый ставит эксперимент, снимающий любые ограничения. Он перестает понимать грани, графики и считать числа после того, как целует Сесила в машине.

Губы у радиоведущего тонкие, сухие и потрескавшиеся. Они не сладкие, не кислые, не горькие и не соленные. Карлосу приятно целовать Сесила.

Он влюбляется.

Ученый больше не приезжает к дереву. Оно не кажется ему неправильным, не кажется странным. Это не дерево вовсе, это кость гигантского монстра. Не страх, а чувство ожидания. Не симпатия, но, возможно, привязанность. Не любовь, но нечто большее.
Фигура и капюшон
Сесил не раз примерял на себя черный балахон, являющийся атрибутом стражей Найт Вейла. Иначе их не назовешь, ведь они были здесь всегда. С самого основания. И Болдуин тоже всегда был их частью, как если быть частью огромной волчьей стаи.

-Доброй ночи, Найт Вейл. Доброй ночи.

Радиоведущий поднимается с кресла и уходит в другую часть студии. В радио эфире треск динамиков и мертвенная тишина. В мужском туалете всплеск воды. Студия заполняется запахами дыма и гнилых яблок, когда мужчина покидает её, запахнувшись в темно-серое пальто. Он не любит этот запах, он помнит его слишком хорошо с самого начала времен.

Ночной воздух пробивается в легкие и едва ли не оставляет за собой тонкий слой льда. Ночи в пустыне не бывают другими, ведь это единственное постоянство Найт Вейла во всей его красе. Сесил торопливо ступает по тротуару, закутавшись в пальто, а песок забивается в карманы, ботинки, и ветер осыпает крохотными песчинками лицо. Чтобы отвлечься от покалывания на коже, ведущий думает о том, о чем думать не стоит.

О городе.

С самого основания Найт Вейла, Совет всегда недоволен всем, что его окружает - скотом, пищей, материей, событиями и условностями, за счет которых не могут работать их собственные законы. “Даже для древнейших чудовищ, они совершенно отвратительны” – говорит себе Сесил раз за разом, натыкаясь взглядом на молчаливые фигуры своих собратьев. Глаза горят красными всполохами неоновых вывесок, а костлявые руки сочатся черной слизью, пачкая бордюр. Иногда мужчина не понимает, что его связывает со всем этим.

Но он часть всего.

Сесил помнит явление города как чего-то нового, помнит разорванные собачьи пасти и побелевшие глаза людей. Он помнит трижды горящие дома - он прикасался к огню, и комментировал происходящее, распевая странные стихотворные формы на всю главную улицу. И он был доволен. Изначально доволен тем, что его окружало, и чем он мог питаться. Древний бог должен знать меру, так же как и цену.

Трудно вспоминать звуки прошедших времен, но запахи всегда оставались неизменны. Крики и стоны, рычание и шипение – что может быть бесполезнее в воспоминаниях? А запахи были уникальным явлением. От свежеиспеченных булочек из пшеницы, до разлагающихся тел, чьи трупы подбирали собаки. Сейчас запахи были иными, и с каждым прожитым днем становились для ведущего все более отвратительными.

Темный переулок перед самым домом встретил его озлобленным шипением и живыми тенями, которые, не смотря на поднявшиеся всплески все той же черной, смолянистой слизи, пропустили его, даже не испачкав пальто. Сесил не в первый раз был рад этому.

- Чем дольше город тонет в погрешностях, голодном скрежетании чужих желудков и смолотых в муку людских костях, тем больше он источает зловония. – Сесил произносит это очень мрачно в присутствии Карлоса, и понимает, что выпалил что-то не то только после мучительно долгих секунд занавесочного сознания. Ученый сжимает его руку в своей, обеспокоенно сведя брови к переносице, и ведущий смеётся, считая, что это разрядит обстановку.

С Карлосом он говорит слишком много лишнего, даже не замечая этого, и все чаще смотрит куда-то сквозь все, понимая, что город уже не главная его проблема. Ведь в городе, на самом деле, как он говорит Карлосу, ничего не меняется.

Капюшон. Что для вас значит капюшон? Были ли вы когда-нибудь капюшоном? Были ли у вас отношения с капюшоном? Тушили ли вы в капюшоне мясо?

Сесил скрипит зубами, закрывает дверь на защелку и медленно сползает вниз на пол. Тени разговаривают с ним посторонним шумом, всполохами радиопомех, и Болдуин отмахивается от них, словно от надоедливых домашних питомцев. Он всегда был стражем этого города, не молчаливым и неизменным, а голосом. Голосом, за который цеплялся каждый чужак, руша свой собственный мир. Страж значит защитник, капюшон значит тайна.

Тайный защитник, которому сверху приказано наблюдать за чужаками, привязывать к себе и топить в несуществующем озере из дегтя и пыли в самом центре города. До этого момента. До этого чертового момента, когда чужака топить нельзя. Нельзя, потому что это противоречит желаниям голоса.

Сесил не помнит, сколько чужаков оказалось в его руках, и скольких он без труда лишил самого существования, наблюдая за тем, как их плоть обращается в кости. Он помнит запахи. Это были женщины, это были мужчины, это были прекрасные игрушки, прекрасные актеры, ужасные люди и прекрасные в своей ужасной красоте и невежестве. Они всегда лезли своими длинными пальцами не туда, куда стоило бы. Они всегда не вписывались в город, они всегда были не настолько сумасшедшими, насколько нужно было. Они всегда сопротивлялись. Поэтому из них можно было сделать прекрасное блюдо и подать к столу с очередной порцией зеленой, как помои, крови.

Сесил помнит запахи, но не помнит лица. У кого-то была брошка на рукаве серой рубашки в линейку, в виде голубя. У этого человека, у этого мужчины, были очень жесткие руки. Он был очень талантлив на комплименты, но у него всегда были очень жесткие руки.

У одной из женщин были приторно сладкие духи, как у приемной матери Карлоса. Она совершенно не умела идти на компромисс, Болдуин мог часами ругаться с ней на абсолютно пустом месте.

Они были невыносимы в своём невежестве. Карлос был совсем другим.

Радиоведущий прикрыл глаза, судорожно втянув носом воздух. У Карлоса были красивые волосы, и в нем все было идеально. А пахло от него лавандой. Сесил со смехом вспоминает предположение старушки Джози “лавандовая жвачка”, но нет, так пах шампунь Карлоса, которым он мыл свои прекрасные волосы.

Карлосу было целых тридцать восемь лет. И он был прекрасен. У него очень осторожные руки, и постоянно, не зависимо от погоды – невыносимо холодные. Он часто смущается, краснеет как подросток и утыкается взглядом куда-то вниз. У него очень высокий голос для мужчины его возраста.

Сесил изучает его пристально, как любого чужака, общается охотно, говорит о нем в эфирах с пугающей регулярностью, а потом понимает, что все куда глубже, чем фигура и капюшон. Он забывает о том, в чем смысл его существования на какие-то крохотные секунды, а Карлос целует его. Целует быстро, нежно и трепетно, а в груди у ведущего рвется множество нитей. Сесил едва успевает обхватить их деревенеющими пальцами. Он предостерегает себя от ошибок, которые никогда не совершал. Он не спешит с выводами и закрепляет нити обратно, но сердце его стучит бешено и он не уверен в том, что все делает правильно.

Он одевает капюшон. На какие-то пару дней становится лишь фигурой и голосом, ничем больше. Фигура и капюшон. Но даже тогда Карлос ловит его в свои руки, словно бы ничего не изменилось. А ведь и правда, ничего не изменилось.

Куда вы смотрите, когда перед вами возникает фигура? На капюшон. Зачем фигуре капюшон? Чтобы скрываться. Зачем вы снимаете с неё капюшон? Чтобы поцеловать.

Линованный лист
У древних Богов, даже несмотря их тяжелую, как все горы мира суть, есть свои слабости. Не нужно ходить далеко – посмотрите на Богов древней Греции. Сам Зевс был настолько жалок в своих слабостях к похоти и разврату, что платился за это множественными проблемами, рождающимися на свет снова и снова. Кто знает, что было бы, если бы этот могучий, но совершенно неподвластный контролю своих желаний, Бог, смог хотя бы немного сдерживаться. Может быть, Земля была бы совсем другой, в этом, новом мире.

Зачем Богу слабости?

Сесил комкает в ладони желтый линованный лист и едва ли не срывается со стула. В висках пульсируют потоки крови, а радио эфир полон треска динамиков. Впервые за очень долгое время, почти длинною в вечность, в нем стоит такая мертвенная тишина. Мужчина сглатывает, тяжело и медленно, и наконец, сипит в микрофон:
-А теперь…прогноз погоды.

Палец ложится на выключатель и красный светодиод мгновенно гаснет. У Сесила подкашиваются ноги, но он опирается на стол ладонями и поднимается с кресла. Ему абсолютно плевать, что вместо привычной для города музыки в эфире громкая, неизвестная тишина. В голове скрипят чьи-то, уже привычные, но такие надоедливые голоса, поющие все теми же радиочастотными помехами. Сложно описать ощущение, пробирающееся от сердца вверх к горлу. Ведущий не сразу понимает, что в кармане звонит телефон, но он машинально берет трубку. Голос на том конце кажется ему до боли знакомым.

-Сесил? Сесил, все в порядке? Сесил? Ты слышишь меня?

Год. Целый год прошел. Карлос здесь уже целый год.

-А…да, да. Все хорошо. Я просто…

-Давай я приеду. Сесил, ты меня слышишь? Я сейчас приеду.

Никто не задерживался так долго. Никто не был настолько идеальным в своем существовании, никто не был настолько безумен в своих изысканиях. Никто так не был частью города, как Карлос. Никогда. За всю вечность.
-Что? Нет! Нет, ты дома? Я сам приеду. Я сам!



Они сидят в том же кафетерии, что и всегда, и пьют все тот же, совершенно разный кофе, но говорят о абсолютно одинаковых вещах. О целом.

-Знаешь, а ты был прав. – Карлос смотрит на Сесила с довольной улыбкой, а ведущий едва ли не захлебывается собственным кофе, откашливаясь. Эта фраза его пугает.

-Кх-кх, кхм. В чем же, Карлос?- ведущий пытается выглядеть только озадаченным, но по коже ползут мурашки от страха, что что-то идет не так. Сесил напрягается всем телом, как если бы готовился к прыжку.

-Во всем, я думаю. Из двух противоречивых составляющих можно создать что-то целое.

Сесил щурится. Это не то, что он ожидал, ровным счетом, так же как и то, чего ожидать нельзя было в принципе.
-И как же ты пришел к этому выводу?

-Я полюбил тебя.


Гудки ударяют по ушам, и ведущий вылетает из студии так, словно бы никогда не хотел находиться там. Он не скрывает от себя, что время от времени действительно не хотел, но это ощущение, оглушающее, как если бы на голову вылили ведро ледяной воды, сбивает его с толку окончательно. Он мчится до дома Карлоса бегом, забывая про то, что у него есть машина, что дом, где живет Карлос, далеко не близко от станции, что его молчаливые братья будут следить за ним, и потянут вслед руки. Он бежит, а мысли его стопорятся в студии, у стола. Он все еще сжимает лист линованной желтой бумаги в ладони, и его бледная кожа окрашивается в кровь, размазывая надпись:

“Убей его”

По стенам и мебели в студии плывут плотные тени, сверкая тысячами ярких глаз, а за квадратом стекла в двери всегда закрытого кабинета, проплывают фигуры, которые пахнут как кровавые куски освежеванных трупов. Они шевелятся, отращивают крохотные ноги и распространяются по стенам, проползая под ними.

Сесил несется напрямик, мимо городской ратуши и библиотек, чтобы свернуть вниз. Перед глазами только тени и здания, рассыпающиеся темным пеплом. Ведущий помнит, как это бывает, помнит, как это было.

Карлос встречает его на пороге и буквально ловит в свои руки, взмокшего, загнанного и трясущегося. Ведущий торопливо объясняет скорее себе, чем ученому, что просто накрылось оборудование, что ничего серьёзного не произошло, что мгновенно осипший голос и растерянность от неожиданности. Ведь никогда такого не случалось. Он только забывает объяснить, почему бежал несколько кварталов среди ночи, по дороге, усыпанной пеплом.

Он устал врать. Но он врет. Снова. И снова.

А ученый верит ему. По-своему.

Карлос обнимает Сесила, целует в лоб, отводя мокрую челку, и Болдуин закрывает глаза, уткнувшись носом куда-то под подбородок. И дрожь постепенно проходит, ведь он дышит им, как не дышал никем, и никогда.

Боги не помнят о смерти. Они знают, что человеческая жизнь полна множества единственных мгновений.

Лишь один раз повзрослеть.

Лишь один раз закончить школу.

Лишь один раз по-настоящему влюбиться.

Лишь один раз почувствовать, как дыхание конца опаляет затылок.

-Я думаю, тебе стоит принять душ. – Карлос водит носом по макушке ведущего, вплетая пальцы в его волосы, заставляя Сесила испытать одно единственное чувство на миллион жизней: пронизывающую пространство до ментальных мурашек нежность.

Нежность, которая пахнет лавандой и какими-то препаратами, которые Карлос время от времени синтезирует в своей лаборатории вместе со Стефаном, Уилсоном и Фоксом. Нежность, которая на вкус не что иное, как медь. Спелое, сочное, красное яблоко.

Ведущий тянет ученого за собой, когда тот норовит уйти, оставив Сесила в ванной одного. Тянет и прижимается к нему снова и снова, ищет губами шею, щеки и острую линию челюсти.

Уже достаточно долгое время Сесил почти не говорит о Карлосе в эфирах. Наблюдает за ним, не смыкая глаз, но старается обрывать себя на любом слове, когда дело доходит до ученого. Карлос, как и все лезет в самое пекло, но Сесил не хочет говорить об этом. Он не хочет даже упоминать об этом.

Они меняют направление своего движения вместе, как если бы были сплетены разумом – падают на кровать в спальне, наплевав на то, что хотели заняться совсем другим.

Желтый, линованный лист, испачканный кровью. Сесил все еще видит его перед глазами, даже когда Карлос целует его снова, снова и снова. Закрывает собой от всего, что можно было бы придумать в собственной голове. А кто же тогда закроет ученого? От теней, нависших над ним с раскрытыми в предвкушении добычи, ртами?

Боги не должны иметь слабостей.

Сесил шипит куда-то вверх и кусает Карлоса за ухо. Глаза его на мгновение вспыхивают сиренью и тени расступаются, забиваясь в углы.

Не сейчас.

Как бы того не хотел весь город, весь мир, вся вселенная, небеса, зеркала и собственные мысли. Не. Сейчас.

Болезненное возбуждение охватывает тело: в брюках тесно, в голове ужасно шумно от радиопомех, а за окном сгущается ненормальная, густая темнота. Вот так вот, наверное, все и закончится. Страж не может идти поперек всего города, который должен защищать. Голос не может противиться собственной сути существования. Но он не понимает, почему. Почему, спустя такое количество времени? Почему именно сейчас?

Мысли в голове рассыпаются как песок. Сесил стаскивает с Карлоса рубашку и прикасается к нему как в первый раз, обводя подушечками пальцев старые и новые шрамы. Один он целует губами – на груди, опасно близко к сердцу, след от попавшей в ученого маленькой ракеты. Шрам еще совсем свежий, как и воспоминания о том обычном в стенах Найт Вейла происшествии: маленькие человечки, живущие под пятой дорожкой для боулинга.

Когда тела сплетаются вместе, обнаженные и открытые, становится невыносимо больно. Сесил шипит все громче, не стонет, и сам двигается навстречу, причиняя боль не только себе, но и Карлосу, в этой агрессивной попытке напомнить о каких-то вечных целях. Как бы он не пытался, раз за разом – ничего не выходит, из глаз только катятся крупные слезы. Ученый слизывает их с бледных щек, держит Сесила, такого настойчивого в своих желаниях и такого беззащитного в отсутствии какого-либо выбора.

Разумеется, Карлос не понимает. Совсем ничего не понимает. Но ему и не нужно. Ведь он не видел тот линованный лист, подброшенный существом вне мира, из-под жуткой двери в бледно-серой студии. Ему нужно только слушать хриплое дыхание Сесила, когда тот успокаивается, позволяя физическому контакту стать мягче и намного проще, как было до того, как его облили ледяной водой с ног до головы.

Боги не должны иметь слабостей, потому что слабости делают Богов слабыми. Это логично. До зубного скрежета современного мира, правильно и бесспорно.

Когда ученый засыпает, Сесил приподнимается, глядя на него тремя глазами цвета ядовитой сирени. Он медленно моргает, вслушивается в размеренное дыхание и рассматривает умиротворенное лицо. Все, что ему нужно сделать – это сцепить руки на крепком горле, и тогда тени взметнуться вверх и не оставят ничего, кроме пустой постели.
Тени. Они уже близко: выползают из углов и подбираются к кровати, тянут руки к кромке одеяла, и Сесил мучительно долгие секунды не может решиться на одно единственное движение. Пальцы обводят проступающую синюю жилу на шее, чуть надавливают на кадык…

Болдуин направлял ученого по тому же руслу, что и всех. И все они приходили с одним и тем же – с корзиной, в центре которой находилось одинокое в своей противоречивости яблоко. Пустое пространство нельзя было заполнить водой, ведь корзина была сплетена из высушенных веточек. Её нельзя было разрушить, потому что она стояла в старом шкафу со стеклянными дверцами. Корзина не подлежала воздействию извне в принципе, потому что её суть была прозрачна и невыносима для Найт Вейла. Подбираясь к сердцевине, Сесил всегда старался не торопиться, идти по изогнутой траектории, как если бы путь лежал через пустыню, где нет дорог. И все это ради того, чтобы сделать как можно более незаметный разрез где-нибудь сбоку яблока. Сока вытечет не много, но этого будет достаточно, чтобы маленький алый шарик скатился в сторону и стал…чем-то иным. Бог, страж, ведущий, Сесил, слишком поздно понял, что от этого, нового яблока, он откусил целый кусок.

Он обводит острые линии пальцами снова и снова, и свет его глаз постепенно меркнет, веки закрываются, а кровожадные тени неохотно ползут обратно. Ведущий падает обратно на подушки, зарывается носом в прекрасные, чуть вьющиеся и невыносимо мягкие волосы.



-Знаешь, я в детстве увлекался египетской мифологией почти так же, как криптозооло́гией и химией.

С каждым новым интересным фактом из своей жизни Карлос заставляет Болдуина давиться – чем угодно, даже воздухом, попавшим в легкие именно в этот момент.

-Кх-кх! – Сесил прерывисто кашляет в кулак и шумно сглатывает, - ииии?

-Ты, своим существованием, напоминаешь мне миф об оке Гора. Уаджет, все дела.

Сессил хорошо помнит собственный смех в ответ на такую странную, по определению обычного мира, фразу. Смех громкий, заливистый, почти счастливый. И последнее слово, в глотке все того же, застревающего где-то в легких, воздуха:

-Классненько!

Замок из стекла
Когда они говорят о чем-то одном, весь мир заворожено молчит.

-Вообще, у древних египтян были достаточно интересные представления о появлении Уаджета как такового. – Карлос складывает руки лодочкой и тут же разводит пальцы, образуя небольшую пирамидку. Сесил почти заворожено смотрит на это движение и счастливо улыбается.

-Я никогда не любил сказки о происхождении тех или иных вещей. Какая разница, кто первым изготовил хлеб, когда его едят все?

Карлос качает головой. Он думает, что Сесил немного расстроен тем, что его любимое блюдо в виде подгоревших тостов с неимоверным количеством джема теперь объявлено вне закона из-за принятого совсем недавно запрета на пшеницу.

-Ну, хорошо. Если расшифровывать древнеегипетское написание символа “Уаджет”, то получается два слова: “глаз” и “защищать”. То есть, это что-то вроде “охраняющий глаз”.

-Ты сейчас говоришь об общем значении?

На их столик ставят две тарелки, от которых веет сладкой затхлостью стручков чеснока и сыра с плесенью. Карлос сбивается с мысли, задумчиво трет переносицу, поправляя очки, и после небольшой паузы все-таки кивает.
-Да, я именно об этом и говорю.

Сесил усиленно изображает невинную влюбленность и подпирает подбородок рукой. Ему, разумеется, известны все значения этого символа, все теории его происхождения, все предания, мифы, легенды и сказки, ведь он родился из всего этого. Если это вообще можно назвать “рождением”.

Карлос хмурит брови, задумчиво хмыкает, пытаясь выудить из головы далекие воспоминания из детства: картинки из толстой тяжелой книжки с шероховатыми листами – они пахнут машинным маслом и аммиаком. В книге отсутствуют многие страницы, обрывки которых доносят до Карлоса только частицы каких-то слов. Обложка изуродована временем и чьим-то ужасным обращением, но мальчишка все равно кладет на неё ладонь, разглаживая загнутые в стороны углы. Это был март месяц, в воздухе висела прохлада, а под ногами была слякоть.

-Как “Око Ра”, Уаджет – это Богиня хранительница Ра, которая нередко представлялась в виде извергающей пламя и яд первозданной змеи. Это что-то вроде солнечного ока, сжигающего своим огнем врагов. Помню, что в основу изображения легла толи южно-египетская кобра, толи аспид.

Карлос дергает плечами, меняет положение рук и поднимает взгляд вверх, в потолок с потрескавшейся штукатуркой. Сесил накалывает вилкой несколько стручков чеснока и засовывает их в рот, медленно разжевывая. Ему нравится звук хрустящих под зубами маленьких тростинок, и он смотрит на Карлоса достаточно долго, прежде чем машинально дополнить его:

-Уаджет считалась покровительницей Северной части страны.





Серый пикап несется по треснувшему асфальту с огромной скоростью, заставляя ученого вцепляться в крышу пальцами. Это один из тех пикапов уже далеко не новых моделей, которые использовались исключительно для фермерских нужд: краска поросла в рыжих ниточках ржавчины, а мотор грозился заглохнуть в любую секунду.
Но, не смотря на это, Фокс жмет педаль до отказа, и глаза его расширены как у испуганного животного. Карлосу неудобно держаться за проржавевшую крышу, и его пальцы немеют от холода и напряжения – он соскальзывает, опускается на корточки и встряхивает головой.

Дрожь пробирает тело и становится почти невыносимой. Граница города едва ли мелькает на грязно-алом горизонте. И огромная, как глыба камней усталость окатывает ученого с ног до головы.





-“Око Гора”, или “Аштет” или “Всевидящее”, а также “Око исцеления” олицетворяло сокровенную мудрость и ясновидение. Согласно легенде, когда Сет убил Осириса, Гор воскресил отца, дав ему проглотить свой глаз, который Сет перед тем изрубил на части, а Тот срастил их, и оживил глаз. – Сесил засовывает в рот кусок сыра и плотно сжимает челюсти, чтобы не было слышно довольного чавканья. Карлос хмыкает куда-то в потолок и выдыхает:

- Как гласит “Книга мертвых”: “Глаз Гора награждает вечной жизнью; и он защищает меня, даже когда он закрыт”.





Он думает о том, что было не так, прежде чем все рухнуло. Город ожил, воодушевленный своими покровителями, и Карлос был вынужден бежать.

Сесил стоит достаточно далеко, чтобы видеть со стороны, как черное облако нависает над городом, подсвечивая ядовитой сиренью тянущиеся к нему щупальца огромного монстра, выползшего из городской ратуши. Эта композиция с трупным запахом и стонами проглоченных душ не вызывает у ведущего никаких эмоций.

Город никогда не был цвета окружающего его песка. Песок никогда не был цвета человеческой кожи.

Карлос вспоминает иссеченное черными линиями лицо Стивена, склонившегося над лабораторным столом в ломаной позе кузнечика, которому какой-нибудь несносный малец выломал все немногочисленные лапки. Пустые глазницы и крючковатый нос. Ученый не помнит лица своего коллеги.

Город льет реки крови, впитывает в себя остатки чьих-то тел и разумов. Сесил бредет вдоль нового полотна из сирени, грязи, капюшонов, яблок и желтых листов, исписанных кровью. Запах отвратителен. Все вокруг отвратительно.

Серый пикап все еще несется к границе города, поднимая за собой столбы едкой пыли.





Сесил подхватывает пальцами кружку с остывшим кофе и делает один медленный, шумный глоток. Этот переломный момент кажется ему бесконечно долгим, если сравнивать то, что случилось давным-давно, в разных эпохах с начала разных времен. Город на мгновение замирает и в кафетерии повисает непривычная тишина.

-Что делал на моем месте кто-то другой? – ученый выпрямляется на стуле и кладет руки на живот. Его тарелка все еще нетронута, но это и не мудрено – он никогда не любил сыр и чеснок. Тишина не пугает его ровно также как и глаза Сесила, неожиданно вспыхнувшие цветом его неизменного галстука. Карлос задается вопросом “Почему именно сирень?”, но получает на свой мысленный вопрос только гул из чужих голосов старых воспоминаний на задворках сознания.

-Я расскажу тебе одну историю, о которой ты не знаешь. – третий глаз раскрывается нарочито медленно, и Сесил склоняется к ученому ближе, ссутулив широкие плечи, - О которой ты не захочешь слышать.





Замок из стекла, возведенный в не существовании. Крохотная прозрачная корочка из света, сквозь веретено паутинных нитей бесконечности. Вода, льющаяся с небес водопадом, и черная желчь, плещущаяся под ногами.

Карлос прикасается пальцами к прозрачной поверхности и резко отдергивает руку, когда всплеск волны окатывает все окружающее пространство. Он - это маленький камешек, брошенный в воду. Вода капает сверху вниз и снизу вверх, оседает в линию и расходится в стороны по стеклянным поверхностям, перебираясь на соседние плиты. Ноги неприятно жжет – желчь пропитала ботинки. Блики яркого огня заставляют жмуриться, не позволяя разглядеть и половины того, что находится вне понимания. Вне времени, вне пространства, вне существования.

Сесил ходит поодаль – ученый ощущает это шестым чувством попавшего на чужую территорию животного. Он ощущает это, так как не может слышать, не может видеть и не может осязать. Его ладони и ступни жжет, а звуки сводятся к бесконечной капели, больше похожей на инквизиционную пытку древности.





Ученый делает резкое движение вперед, заставляя Сесила испуганно вздрогнуть, прежде чем руки Карлоса накрывают его плечи. Взгляд глаза в глаза, если это вообще возможно с таким явным превосходством со стороны ведущего, заставляет напрячься не только его, но и всё пространство вокруг них. Кто-то готов поклясться, что сыр на тарелке Карлоса вот-вот завопит от ужаса и выскочит прочь. Невозможного в этом городе просто нет.

Они смотрят друг на друга безумно долго, прежде чем Карлос склоняется еще ниже, удерживая Сесила за плечи, и касается губами его лба, заставляя третий глаз испуганно моргнуть, но ученый просто целует пространство вокруг глаза и губы его кажутся совсем незнакомыми.

Потрясение, застывшее в глубине древней души невозможно передать. Карлос часто целует ведущего в лоб, но вот это – что-то настолько новое, интимное и невероятное, что лицо Сесила искажается и он обессилено обмякает в чужих руках.





Карлосу кажется, будто он ходит по потолку, стенам и полу одновременно, свободный во вращении и перемещении. Время от времени на его щеки попадает вода. Капли рассыпаются осколками стекла под ноги и впиваются в колени. Ученый теряет равновесие и вскрикивает от боли, пятится назад и начинает медленно падать, заваливаясь на спину. Сесил наблюдает за ним из-под приоткрытых век где-то сбоку – теперь Карлос видит его темную, как смоль фигуру на фоне удушающей белизны.

-Здесь нет ничего, кроме тьмы и безумия.

Карлос застывает на месте, так и не способный куда-либо упасть, и поднимает голову вверх, наблюдая за тем, как струйка воды вливается в маленькую лужицу прямо над его головой. Стекло пронизывает точно такие же стекла.





-Ты невозможен…ты просто невозможен. – Сессил закрывает глаза, утыкается носом в чужую шею и Карлос выдыхает горячий воздух на его макушку, медленно поворачивая голову в сторону. Пространство совсем рядом непроглядно черное, где еще секунду назад были люди – выписанные безумными художниками полотна теней. Рваные края и острые линии, изучаемые в процессе знакомства с живыми шизофрениками. Ученому не страшно, ведь он уже это когда-то видел, пусть и на рисунках.

Сесил всхлипывает, обессилено жмется к ученому, слушая, как быстро бьется его сердце.
-Уезжай. Уходи отсюда, я прошу тебя.

Стол между ними уже давно исчез, точно так же как и стулья, что делает их объятия еще более крепкими и отчаянными – Сессил тянется к чужим губам, целует и выдыхает едва слышно, но уже совсем чужим голосом “Беги”.





Город покрыт одной огромной тенью. Карлос спрыгивает с кузова налету и скатывается в светлый песок под громкий хруст сломанной кости. Халат вымазан в крови, волосы слиплись комками и он яростно трясет головой, поднимаясь на ноги. Одна рука висит ненужным грузом, являясь источником только бесконечной боли и страданий. Стекло очков бледно-алое и осколки впиваются в щеку и нос.

Сессил вздрагивает, замечая на грязном горизонте фигуру, ступающую через поляну из жижи смешанной крови и прогнившей плоти.





-И любви. – Карлос усилием воли выпрямляется и кладет ладонь на прозрачную поверхность одной из стен. Струйки воды рассекаются пальцами, вызывая приступ жгучей боли, но ученый мягко улыбается.

-Это твоя клетка. Но ничего, Сессил. Теперь ты не один в этом замке из стекла.

@темы: Сесил, фанфикшн, Карлос

---

Night Vale around us

[Hemem]

Actually, we all live there

Не знаю, как назвать этот жанр... фото-фанфик?

предлагаю всем внимательно смотреть по сторонам. потому что Night Vale существует, собираясь воедино в своем измерении, но его отблески вокруг нас постоянно...
Вы это видите? Вы видите это, правда?

Деревья растущие в отражениях. и только там. они потребляют темноту и производят свет. все логично


Корни этих деревьев растут по ночам



Все знают, что это никакая не канализация. потому что именно оттуда появляется луна.
и смотрите-ка, деревья, опять.



подземелья. потому что у каждого города есть подземелья. я думаю, это подвал радиостанции


Вид на Институт Запрещенной Науки из Музея Забытых Изобретений


Двор Института Запрещенной науки, посадки деревьев с Марса


Инсталляция перед центром Исламской культуры. Два года назад сюда приезжали дервиши и кружились, как обычно.
Это все, что от них осталось


Новые жилые районы. Архитекторы Стрекс-корп делают се возможное для нашего уюта и комфорта


Иногда, калитка в собачий парк вот так приоткрыта. Фигуры в капюшонах пошли по магазинам? в прачечную? собрать плоды отраженных деревьев?



Ангелы моют яблоки для старой леди. Правда, от их прикосновений вода меняет свой химический состав, разлагаясь на кровь и... не кровь... хотите шарлотки?

@темы: фанарт

---

Голос Найт Вэйла

[loki-in-the-sky]

*аккуратно стучит в дверь, затем приоткрывает её, кладёт две перевязанные фиолетовой ленточкой странички на стол, смахивает набежавшую следу и удаляется сквозь стену*

Персонажи: Сесил/Карлос

Рейтинг: G

Размер: Мини, 2 страницы

Саммари: Карлос ненадолго покидает Найт Вэйл. Вернее, это ему кажется, что ненадолго...

Голос Найт Вэйла

-Печальные новости, дорогие радиослушатели. Карлос, которого мы все успели так полюбить, и с которым я теперь живу вместе, собрался покинуть нас. Он уезжает сегодня днём и собирается вернуться через три дня; кто знает, какие великие научные дела будет вершить Карлос вдали от нашего тихого городка? Кто знает, дорогие радиослушатели? Нам остаётся лишь с нетерпением ожидать его возвращения…
Карлос прослушал ситуацию на дорогах, и, вздохнув, подхватил чемодан и спустился по лестнице к выходу. Стоило большого труда уговорить Сесила отпустить его домой, но вчера вечером Карлос всё-таки взял в этом споре верх. В планы учёного входило остаться рядом с Сесилом навсегда, а для окончательного переезда в Найт Вэйл следовало согласовать в родном городе некоторые детали. Карлос сел за руль и включил радиоприёмник в машине. Играл прогноз погоды; тут же зазвонил телефон.
Карлос, ты точно собрался уехать? – прозвучал в трубке встревоженный голос Сесила.
- Да, но я вернусь как можно скорее. Сесил, не волнуйся, - успокаивающим тоном произнёс Карлос, заводя мотор.
- Я буду ждать, - тяжело вздохнул радиоведущий. – До встречи, милый.
- До свидания, дорогой. Я вернусь к тебе. Я люблю тебя, - Карлос нажал на педаль и почти сразу же оказался на пустынной дороге.
оборот, слишком естественным? Голова с непривычки кружилась от обилия деревьев, высотных зданий – и совсем чужим и незнакомым казался Карлосу город, в котором он родился и провёл всю жизнь.
Учёный бегал по осточертевшим улицам, подписывая документы, жалея, что у него так много знакомых здесь. Он навестил могилу родителей, и, опустив к надгробию свежие цветы, какое-то время стоял молча.
- Вы учили меня стремиться к своему счастью, каким бы далёким и призрачным оно не казалось, - наконец произнёс Карлос. – И я нашёл своё счастье. Я обрёл его далеко, посреди пустыни. И я останусь там, как хотели бы этого вы
Карлос писал сообщения Сесилу, но тот не отвечал - а, может быть, связь с Найт Вэйлом не работала вне Найт Вэйла. В свой последний день в городе Карлос решил купить любимому человеку подарок. В Найт Вэйле не было многого из того, что продавалось в здешних магазинах, но Карлос долго сомневался, нужно ли всё это Сесилу и не запрещено ли оно там. И перед самым выходом из последнего цветочного магазина Карлос увидел его – большой фиолетово-чёрный цветок в горшке, такой же прекрасный, как и Сесил. Карлос погрузил горшок в машину и отправился обратно в Найт Вэйл.
В этот раз он ехал гораздо дольше, чем недавно в обратном направлении, но для Найт Вэйла это было абсолютно нормально. Карлос вспоминал, как приехал сюда в первый раз, ещё ничего не зная о том, что его ждёт в этом удивительном городе. Учёному не терпелось поскорее увидеть Сесила, обнять его и прижать к себе. Он уже представлял, как любимый обрадуется ему, какие у него будут глаза (все три), когда он увидит цветок и узнает о решении Карлоса остаться в Найт Вэйле навсегда, и каким образом Сесил потом расскажет об этом на радио, и…
Карлос очнулся от мечтаний – и едва сумел затормозить: дорога резко кончилась. Она обрывалась в никуда, полностью занесённая дальше песком. Чёрное облако клубилось вдали; полустёршийся, проржавевший насквозь указатель «Night Vale» торчал из бархана в том месте, где закачивался путь. Карлос выскочил из машины, сделал пару шагов, крикнул – и тишина была ему ответом. Кругом, сколько хватало глаз, простиралась пустыня. Найт Вэйла не было, и не было ни единого признака живого, и Карлос стоял, словно окаменев, отказываясь верить в то, что этот призрачный город, город его мечты, исчез, стоило ему на мгновение отвернуться.
Внезапно новая, ещё более страшная мысль промелькнула в голове учёного.
- Сесил!? – громко прокричал Карлос вдаль перед собой. – Сесил, -чуть тише, умоляюще повторил Карлос, вглядываясь в пустыню в надежде различить хотя бы то, что осталось от радиовышки, но не видя ничего, кроме песков и клубящейся на горизонте тьмы.
- Сесил, - в отчаянии прошептал Карлос, опускаясь на колени перед указателем, машинально подхватывая горсть песка и просеивая его сквозь пальцы. И песок падал вечность, пока за своей спиной Карлос не услышал такой ровный, ясный, чарующий и родной голос:
- Добро пожаловать в Найт Вэйл.
Карлос вскочил с колен и обернулся назад – никого.
- Милый, милый Карлос, - с нежностью произнёс голос радиоведущего, доносившийся теперь, казалось, отовсюду. – Я так рад, что ты приехал
- Сесил… где ты?! – воскликнул Карлос, у которого уже кружилась голова от бесплодных попыток рассмотреть хоть что-нибудь.
- Ты не сможешь увидеть меня, милый Карлос, - с грустью ответил вездесущий Сесил. – Но всё равно, я так рад, что ты всё же приехал… Я так ждал тебя.
- Сесил… О Боже, - только и произнёс Карлос, в изнеможении опуская руки. – Что случилось?..
- Найт Вэйла больше нет, - спокойно ответил радиоведущий откуда-то сверху, и Карлос почувствовал, как что-то в нём оборвалось. – А я – Голос Найт Вэйла, милый, помнишь? У меня больше нет тела, но… Голос не может умереть. Пока у него есть слушатель. Я так ждал тебя все эти годы…
- Г-годы?! – Карлос в отчаянии зарылся руками в волосы, не веря услышанному, - но ведь… но ведь прошло только три дня, Сесил…
- Когда-то ты говорил, что время в Найт Вэйле течёт по-другому, - ответил невидимый Сесил. – Может быть, ты именно это имел в виду?
- Но мне казалось… Сесил… Зачем я уехал… - обессиленно шептал Карлос, снова опускаясь на колени, проклиная время, проклиная пустыню, поглотившую его любовь и его мечту, и трижды проклиная себя за то, что позволил всему этому свершиться. – Сесил, мой Сесил… Боже, я не хотел… Простишь ли ты меня…
- Всё в порядке, Карлос, - ласковый шёпот любимого человека, казалось, прозвучал теперь над самым ухом учёного. – Всё хорошо, дорогой. Главное, что ты всё-таки приехал
Некоторое время учёный молча глядел в землю, одними губами повторяя имя Сесила; затем он решительно поднялся с колен, смахивая рукавом с лица набежавшие слёзы
- Я останусь здесь, - чуть дрогнувшим голосом произнёс он, - Я останусь с тобой, Сесил.
- Мой милый, храбрый Карлос, - отвечал радиоведущий откуда-то из-за правого плеча, - ты не сможешь жить здесь. Никто не сможет жить здесь теперь.
- Тогда я заберу тебя отсюда, - решительно сжал рукой край рубашки Карлос, готовый снова заплакать от того, каким невыполнимым казалось его предложение. Он даже не знал, где сейчас Сесил, что он сейчас. Но покинуть его он больше не мог.
- Милый Карлос...
- Я не расстанусь с тобой,Сесил. Я… люблю тебя…
- И я тебя люблю… - Карлос готов был поклясться, что, если это говорит Сесил, то он улыбается сейчас, склонив голову на плечо учёного, как ещё неделю назад, и закрывая третий глаз. – Мой Карлос… Я все ещё помню те дни, когда мог прикасаться к тебе, к твоим волосам… Так волшебно. Если бы я был живым, я мог бы уйти отсюда. Но сейчас я лишь голос, голос Найт Вэйла, а в Найт Вэйле не осталось ничего живого…
Карлос стоял, опустив голову, сосредоточенно размышляя – ему казалось, что он забыл о какой-то важной детали. Затем он вспомнил, вернулся к машине и открыл багажник.
- Я привёз тебе подарок, Сесил, - сказал учёный, доставая горшок с фиолетово-чёрным цветком и протягивая его вперёд на вытянутых руках. – Он живой.
Сесил заговорил не сразу, а когда он заговорил, его голос был преисполнен благодарности и любви.
- Спасибо тебе, милый, умный, добрый Карлос, - сказал радиоведущий, и на этот раз учёному показалось, что он стоит прямо перед ним. – Если бы я мог поцеловать тебя…
Карлос отошёл чуть назад, закрыл глаза и легко коснулся губами цветка; затем он отнёс горшок в машину и поставил на переднее сиденье. Ему показалось, что на одном из фиолетово-чёрных лепестков проступил белый контур глаза со зрачком в форме полумесяца.
- Теперь… ты поедешь со мной?
«Да, - услышал учёный ответ Сесила у себя в голове, - конечно, милый Карлос.»
- А куда? – снова спросил учёный, садясь за руль и заводя мотор.
«Куда ты захочешь, умный, добрый Карлос».
- Хорошо, - Карлос чуть улыбнулся, нажимая на педаль, разворачивая машину, а голос радиоведущего добавил, словно припоминая
«Только подальше от жёлтых вертолётов, пшеничных полей и песчаных вихрей».<
Как скажешь, дорогой, - подумал Карлос в ответ, зная, что нет больше нужды произносить свои слова вслух. – Прости меня, Сесил, - невольно прошептал он, придерживая на повороте горшок с цветком одной рукой. – Я теперь всегда, всегда буду рядом….
«Спокойной ночи, Найт Вэйл, - отозвался Сесил в его голове, когда они миновали поворот. – Спи спокойно, Найт Вэйл. Покойся с миром, Найт Вэйл.»
Карлос мчался на своей машине по безлюдной ночной трассе. Время от времени он придвигал к себе горшок с фиолетово-чёрным цветком на переднем сиденье, касаясь листьев пальцами, прижимая стебель к своей груди.
- Я больше никогда не оставлю тебя. Никогда, Сесил, любимый. Я люблю тебя. Я всегда буду рядом с тобой…
«Я верю»,- откликался в его голове Голос Найт Вэйла.

@темы: фанфикшн

---

[Гер-Цог в Поющей шкуре]

Чудный кроссовер с OFF

dreyse.deviantart.com/

@темы: Кроссовер, фанарт, Сесил

---

Сборный пост

[Night Vale Radio]

Итак, с первым туром вас, господа!
Тур считается завершенным после исполнения 20 заявок.

Выполнено: 15 из 33

Т1-3 - Welcome to Night Vale x Mulholland Drive. Театр Silencio набирает новых актеров.
Т1-4 - Сесил/Карлос, Сесил влюблен и восхищается Карлосом, но в каком-нибудь "темном" смысле, например, хочет принести его в жертву или еще что-нибудь.
Т1-8 - Объединеные заявки:
- Сесил, Карлос. Сесил психически болен: Найтвейл - плод его воображения. Карлос - его психиатр (полный текст заявок по ссылке) Второе исполнение! NEW!
Т1-10 - Сесил|летающая кошка. "Нечестно, я тоже хочу"
Т1-18 - dark!Сесил. Провести целый подкаст, находясь под действием какой-либо темной мистической силы.
Т1-19 - Кевин/двойник Карлоса из Дезерт Блаффс. Как развивались их отношения? Как прошло первое свидание? Что Кевин говорит о нем в эфире? Арт-исполнение!
Т1-20 - Карлос ведет один из подкастов вместе с Сесилом
Т1-21 - Сесил / его ассистент. Зная, что вряд ли пареньку предстоит долго прожить с такой нелегкой работой, Сесил убеждает его в обратном и пытается всеми силами удержать ассистента чтобы не оставаться на станции наедине с Руководством.
Т1-22 - Сесил, другие персонажи по желанию автора. Сесил не выходит из здания радиостанции никогда по какой-либо причине. Обо всех событиях он узнаёт посредством своего третьего глаза, который способен транслировать картинку из всех уголков Найт Вэйла. Кто-то решает вытащить Сесила наружу.
Т1-23 - У Сесила есть тайная подруга, которая живет в Dog Park. Она слепая, поэтому не видит Фигуры в Капюшонах (и они не могут навредить ей). Сесил имеет третий глаз, с помощью которого он позволяет ей через него "видеть" мир снаружи парка.
Т1-24 - Старушка Джози, ангелы. Почему именно ей они помогли. Бэк-стори Джози. Бонус, если она будет знать других персонажей детьми. Второе исполнение!
Т1-25 - Карлос и его команда - не настоящие ученые. Они получили свои "дипломы" на Комик-Коне на съезде любителей всякой сверхъестественной фигни. На самом деле они простая группа задротов на подобии "охотников на привидений".
Т1-26 - Карлос/Сесил. Карлос вывозит Сесила из Найт Вэйла, Сесил пытается жить вместе с Карлосом в большом городе. Букет неврозов и страхов, Сесил на грани. Однажды он не выдерживает. Самоубийство/попытка самоубийства (на выбор автора). A+
Т1-32 - Кошак. происходящее в студии его глазами
Т1-33 - Волосы Карлоса отросли почти до лопаток, каждое утро Сесил старательно расчесывает их и связывает в хвост. Акцент на процедуру расчесывания

Не выполнено: 18 из 33

Т1-1 - Карлос/Сесил. AU, кроссовер с "Великий Гэтсби". Карлос - разбогатевший преступник, приехавший в Найт Вэил с целью вернуть "прошлое". Столкнуться с Сесилом на улице. "Бог, он все видит".
Т1-2 - Sheriff's Secret Police шериф/помощник шерифа1/помощник шерифа2 шериф наказывает своих подчиненных за какой-либо проступок..
Т1-5 - Карлос/Сесил. Как Карлос впервые включил радио. Его мысли. Н+
Т1-6 - Общеобразовательная школа Найт Вейла. Survival 101 - обязательный курс для всех детей старше 13 лет. Практические занятия, экскурсии, финальный экзамен - выезд в Дезерт Блаффс на три дня с ночевкой.
Т1-7 - dark!Карлос. Ставить эксперименты на жителях города.
Т1-9 - Карлос/Сесил. У Сесила есть один "блуждающий" глаз, который появляется в любое время на какой угодно части тела. Первый секс Кароса и Сесила. Во время процесса глаз внезапно появляется на неожиданном месте, чем изрядно пугает Карлоса. Н+
Т1-11 - Фигуры в капюшонах, Сесил. Однажды они окружают радиостанцию. Они повсюду... и, похоже, их цель - подчинить себе волю и разум Сесила. Любым способом. Майндфак или рейтинг.
Т1-12 - Карлос, Сесил. Кроссовер с Sucker Punch. Любым образом обыграть "погружение" героев в различные воображаемые миры; Найт Вейл - всего лишь один из сценариев, который Карлос и Сесил переживают вдвоем.
Т1-13 - Сесил | Руководство Станции. Вялое переругивание через дверь. "Мне выйти?"
Т1-14 - Сесил описывает отношения Карлоса с кем-то другим. Все эмоции выражаются в голосе.
Т1-15 - Сесил, Карлос, другие персонажи на выбор автора. У Сесила татуировки в виде щупалец движутся и материализуются по желанию. Но не у него одного есть "живые" рисунки на теле...
Т1-16 - Карлос забредает на территорию Dog Park. Сесил в прямом эфире описывает, что с ним происходит, все его страдания, стараясь быть привычно безучастным.
Т1-17 - Найт Вэйл/Сесил (или Сесил/Сесил). Радиоведущий - не просто голос, но и персонализация Найт Вэйла. Найт Вэйл любит свой голос, а он любит Найт Вэйл. Селфцест или раздвоение личности.
Т1-27 - Карлос|Сесил|вся найтвейлская рать. Найтвейл поглощает пустота. Он постепенно исчезает. Население пытается спасти город и себя.
Т1-28 - Сесил Болдуин, как его рисуют | реальный Сесил Болдуин. Встреча, обмен любезностями, советами, впечатлениями, теориями по поводу встречи и миров друг друга.
Т1-29 - Сесил. Как у него появились татуировки и третий глаз. A-, H-.
Т1-30 - Однажды в Найт Вейл приезжает странствующий бард по имени Брикстон, который решает провести в эфире радио акустический концерт. почему-то он поет только под раскрытым дождевым зонтом. почему-то его песни только про бороды. Сесил и Брикстон дают "кошачий концерт" дуэтом, Сесил считает его голос "идеальным", Карлос ревнует
Т1-31 - Кроссовер с Темной Башней. Роланд пересекает пустыню и проходит через странный городок...

запись создана: 16.08.2013 в 21:52

@темы: I тур, Фест, Сборный пост

---

[ололорд]

Несколько моих артов С:

+2,5

@темы: фанарт, Сесил, Карлос

---

"Сон Разума"

[~Хару-Ичиго~]

Название: Сон разума
Автор:  ~Хару-Ичиго~
Фандом: "Welcome to Night Vale"
Персонажи: Карлос/Сесил, оригинальные.
Рейтинг: PG-13
Жанр: дарк, ангст, романс
Предупреждение: возможен Канадский Лётчик, гон, ООС и бред. Впрочем, тут это нормально.
Погода:
Прослушать или скачать The Engine Room A Perfect Lie бесплатно на Простоплеер


- Не могу понять, что в тебе такого особенного. Что. С тобой. Не так?
- Простите? – Карлос прищурился, пытаясь разглядеть собеседника, но увидел только тёмный силуэт.
- Чем ты от них отличаешься? Почему именно ты?
Он снова не понял вопроса. Ситуация, в которой он оказался, плохо поддавалась анализу, а Карлоса нервировали не поддающиеся анализу вещи.
А ещё, ему казалось, что он где-то слышал этот голос. И видел этот горбоносый профиль.
Где-то. Когда-то. Ещё до того как вертолёт с аэрографией в виде хищной птицы, камнем падающей за добычей, опустился на его лужайке.

***

Ребёнок был объектом исследований, и к нему нельзя было привязываться. Нельзя было совершать дурацких ошибок, которые всегда делают учёные в сопливых мелодрамах.
Поэтому, доктор Грасиаплена никогда не называл ребёнка по-имени. Он так и звал его про себя – Ребёнок. Или, более лично, – Мальчик.
В отчётах он писал: «Объект».
Это ведь то же самое, что давать кличку цыплёнку – потом просто не сможещь свернуть ему щею, когда придёт пора.
Доктор Грасиаплена надеялся, что пора не придёт, но, правила поведения с Объектом предписывали ему носить на поясе заряженный пистолет. Федерал, привезший их на базу, три раза напомнил ему об этом.
С Мальчиком, впрочем, уже давно не происходило ничего странного. С тех пор как они с доктором Грасиапленой и стажёркой Кэндис оказались на федеральной базе посреди пустыни, Визиты прекратились. Кажется, Мальчика это даже расстроило – он хуже шёл на контакт, и целыми днями валялся на дощатом полу, нацепив наушники. Грасиаплена сидел за столом, делая вид, что разгадывает кроссворд в газете пятилетней давности, но на самом деле зорко наблюдал за тем, как меняется детское лицо. Когда Мальчик, устав крутить ручку настройки приёмника, нашаривал в эфире нужную волну, недетские складки у него на лбу разглаживались, плотно сжатые розовые губы растягивались в улыбке. Он закрывал глаза и слушал голос Нью-Йорка.
Бесконечные дни в пустыне слились для Грасиаплены в одну картинку: Мальчик лежит, раскинув руки и ноги, пригвождённый золотыми солнечными лучами к некрашеным доскам, среди разбросанных книг пластинок и диафильмов. Всегда в шортах цвета хаки и футболке «Nothing but strikes at Mid-World Lanes».
Обычный десятилетний ребёнок. Не худой, не тощий, не высокий, не маленький, не особенно тихий, но и не капризный.
Но федералы боялись его, будто маленького антихриста Дэмиена Торна. Они просто не могли понять, что с ним не так. Он доводил их до белого каления.
Наверное, им было бы легче, если б Мальчик плакал.
Если б он говорил: «Почему это случается именно со мной?!»
Если б он говорил: «Почему все, кого я люблю, умирают?»
Или, хотя бы: «пожалуйста, вылечите меня!»
«Почему я не такой как все?»
«Где моя мама?»
Но он знал, где его мама, знал, почему умирают те, кого он любит, и невозможно было понять, что он на самом деле обо всём этом думает.
Мальчик оказался нормален до такой степени, что это само по себе стало ненормально, и только Грасиаплена знал, что он, в глубине души, просто замер от страха, боится шевельнуться лишний раз, чтобы не привлечь Гостей.
«Гости», «Визиты», - это всё была терминология проекта. Не бог весть какая остроумная, но, зато, понятная посвящённым. Кодовое имя Мальчика было «Хозяин», потому что именно он принимал Гостей.
«Хозяин Чудовищ» - так было написано на папке, которую улыбчивый, вертлявый агент ФБР бухнул, однажды, перед Грасиапленой. Похоже было на название какого-то фильма ужасов, но реальность оказалась… иной.
Ужасной, да.
Однако, долистав до конца, Грасиаплена понял, что продал бы душу за то чтоб наблюдать Мальчика. В стандартной жёлтой папке прятался целый мир, куда не ступала ещё нога человека.
Если не считать жертв, конечно.

Мальчик перевернулся на живот, достал коробку фломастеров, налил в высохший чёрный одеколона, и принялся рисовать. То же самое что рисовал всегда, когда скучал – длинные, невнятные фигуры с крыльями. Таких картинок у Грасиаплены скопилась уже порядочная стопка.
- Кто это? – спросил он, мысленно уже думая, как охарактеризовать это явление в отчёте.
Мальчик стянул наушники и вопросительно посмотрел на него.
- Это. – Грасиаплена кивнул на рисунок. – Снова Эрика?
- Ага, - охотно согласился Мальчик. - Не получается правильно её нарисовать.
- У нас много фломастеров. Почему именно чёрный?
Он давно оставил вопросы вроде «почему ты называешь мать по имени?» То, что выходило из-под полувысохшего фломастера, вообще было похоже на человека только условно.
- А как ты думаешь? – Мальчик высунул кончик языка, и, уверенно, пририсовал к центральной фигуре шесть крылышек, по три с каждой стороны. – Эрика умерла и стала ангелом. На похоронах надо одеваться в чёрное. Поэтому все чёрные.
Это звучало так логично, что возразить не получалось. Да Грасиаплена и не пытался – ангелы и жизнь после смерти были философскими материями, а он, в глубине души, считал ущербным всё, что не касалось естественных наук.
Толпы чёрных «эрик», подшитые в папку удовлетворительно иллюстрировали психологическое состояние Объекта.
Объект слушает радио.
Объект ведёт дневник, где подробно описывает всё, что с ним происходит. Слишком подробно для десятилетнего – это даже утомительно читать.
Объект перечитал почти все книги на базе и требует ещё.
Строго говоря, рассыхающийся деревянный дом сложно было назвать «базой». Правительственная хижина посреди пустыни – так было бы правильнее.
Грасиаплена ожидал от правительства не такого – большего… финансирования, что ли? Но это было пол года назад, тогда он ещё был молодым, наивным, и думал, что делает действительно важное дело.
Да и, строго говоря, ему нравилось жить вот так – в тишине, без людей, где никто не мешал заниматься наукой. С Кэндис можно было говорить на серьёзные темы и пить вино, а Мальчика - изучать сколько душе угодно.
С ними было хорошо. Не как с семьёй, конечно, - нельзя было даже в мыслях сравнивать их с семьёй, - но Грасиаплена был неизбалован друзьями. Все считали его слишком нудным и зацикленным на работе. А Кэндис и Мальчик – нет.
Хотя, понять, что думает Мальчик было сложно, даже несмотря на то что он иногда любил поболтать.
- Как ты думаешь, ведущий на радио всегда говорит правду? – спросил он, раскрашивая крылья «эрики».
Грасиаплена запустил руку в густые, вьющиеся волосы. У него была привычка тянуть за них, когда попадалась особенно нелёгкая задача.
- Они должны говорить то, что общепринято и считается правдой.
- Хмм… а если ничего интересного не случается? А если… а если вообще ничего не случается? – Мальчик перекатился на спину. – Но новости должны выходить каждый день, и, поэтому, диктору приходится всё выдумывать. Что если люди просто живут, скучные и унылые? Поезда на самом деле не сталкиваются, самолёты не падают, а никаких убийц нету. И мир на самом деле идеальный, но чтобы людям не было скучно, диктор должен выдумывать…

Это был полный бред, конечно. Но, в последнее время, Грасиаплена начал искренне сомневаться, что мир вообще существует, не важно, идеальный или нет.
Наличие радио вовсе ничего не доказывало.
Вдруг ядерная зима опустилась на всё цивилизованное человечество, а эти голоса с помехами – просто запись, которая крутится снова и снова? Много бобин с записями, которые проигрываются автоматически, и, когда у тебя начнётся дежавю, когда ты поймёшь, что слушаешь эту передачу во второй раз, когда уже знаешь, что «Янки» забьют в последнем раунде, тогда, придёт понимание, что мира больше нет.
А может, его и не было никогда?
Только пустыня, дом, Мальчик, он сам и Кэндис.
При условии, что Кэндис – не плод его воображения. Воображение всегда было не против серьёзных афроамериканок с любопытной особенностью фигуры. Вернее, отдельной её части…
Мальчик подполз поближе и подёргал его за штанину.
- У тебя снова стеклянный взгляд. Ты думаешь о науке, да? Обо всяких… научных штуках?
- Можно и так сказать, - Грасиаплена улыбнулся, но улыбка не согрела его изнутри. Объект сам по себе был доказательством того, что даже самая безумная теория может быть реальностью.
Что в этом мире возможно всё – даже отсутствие какого бы то ни было мира.
- И обо мне?
- Конечно. Ты тоже моя научная штука.
Мальчик расплылся в улыбке. Кэндис выглянула из кухни (была её очередь готовить обед), и покачала головой.
- Доктор, можно вас на пару слов? – не терпящим возражений тоном поинтересовалась она, и Грасиаплена пошёл, предчувствуя взбучку. Кэндис была младше него и всего лишь стажёрка, лаборантка без степени, но с ней он чувствовал себя тряпкой и подкаблучником.
- Вы же обещали не шутить с объектом про исследования, - прошипела она, швыряя ему в тарелку картофельное пюре из порошка. – Мы не знаем, что может его спровоцировать!
- Посмотри на это с другой стороны, со стороны нашего долга перед наукой. Мы должны его спровоцировать! Если Визиты прекратятся, всё это, - он обвёл базу широким жестом, - в пустую.
- Да, но… - Кэндис умолкла. Грасиаплена терпеливо ждал. Он впервые видел её такой… нерешительной. Кажется, она начала терять веру в их общее дело, и не мудрено – через шесть месяцев.
- Я видела следы, - наконец, призналась она. – Гигантские следы на песке, за домом.
- Кэндис! – Грасиаплене хотелось схватить её и как следует потрясти. – О таких вещах надо сообщать сразу же!
Забыв о пюре, он метнулся в крошечную прихожую, натянул пробковый шлем, привезённый, как сувенир, из Африки, и выбежал в палящий зной. Пустыня была такая же, как всегда – ровная, плоская, как стол. Демократичная, чисто выметенная американсквя пустыня.
Испещрённая цепочками… нет, - цепями гигантских склизских следов.
Это был первый раз, когда Грасиаплена столкнулся с Визитом.
***

Карлос заметил вертолёты в понедельник, но как-то позабыл об этом. Он как раз обдумывал способ придания видимости невидимой часовой башне и докопаться таки до проблемы найтвэльского времени.
Вертолёты с рисунком на боку. Хищная птица камнем падает на жертву.
Этот рисунок был ему смутно знаком, он и раньше видел что-то с подобной маркировкой, но совсем запамятовал что и где. Такие мелочи его не очень волновали, они мешали настоящим, великим, но скромным делам вроде загадки потерянного времени или несуществующего дома.
Или мыслям о Сесиле.
С Селилом было даже сложнее чем с несуществующим домом, потому что он внезапно стал слишком важным и нужным. Настолько, что практически ни одна мысль Карлоса без него не обходилась.
Это была любовь. Эндорфины, эйфория, инстинкт… впервые Карлоса не удовлетворяли все эти термины. Он мог часами сидеть и серьёзно обдумывать диссертацию на тему образования бабочек в животе, разрабатывать шкалу интенсивности желания поцеловать человека здесь и сейчас, или чертить таблицу интенсивности выброса эндорфинов в кровь в зависимости от ласковой улыбки Сесила, обожающего взгляда Сесила, случайного прикосновения Сесила и того милого выражения лица Сесила, когда он пытается понять что-то ужасно сложное.
Разве тут до вертолётов!
- …видела на окраине города человека с механической рукой и пиратской повязкой на глазу. Кто он, дорогие радиослушатели? Почему он стоит там, на окраине, а не пытается проникнуть в нашу дружную общину и разрушить её изнутри коварством, лестью и интригами, как сделал бы любой нормальный человек?
Карлос отложил скальпель, которым как раз препарировал двухголовую мышь, и прислушался. Голос Сесила слегка дрожал, и это, почему-то, было очень мило. У Карлоса сразу же возникло желание защитить его от чего-нибудь, но Сесилу редко угрожала опасность, требовавшая научного подхода, поэтому, оставалось только мечтать.
Если бы одноглазый человек оказался, скажем, сошедшим с ума правительственным агентом, который спит и видит, как бы ставить побольше кошмарных опытов на симпатичных, беззащитных радиоведущих, тогда… тогда – совсем другое дело!
Карлос откинулся на стуле и закинул руки за голову, представляя, как врывается в логово злодея, одним взмахом скальпеля разрезает верёвки, освобождая Сесила, а тот смотрит на него испуганно, влюблённо и благодарно… и дарит поцелуй. Да, обязательно поцелуй.
А злодей, поняв, что ему ничего не светит, падает на колени и отдаёт Карлосу все отчёты с результатами своих бесчеловечных опытов. Которые оказываются интереснейшим в своём роде, прорывом, и на их основе можно…
Он не успел додумать мысль, потому что вертолёт, вздыбив песок, опустился на его заднем дворе, срезав лопастями верхушку кактуса.
- Я боюсь, дорогие радиослушатели… - донесся через помехи голос Сесила.
В дверь постучали.

***
Однажды, проснувшись утром в своей постели, в своей маленькой комнатке с выцветшими полосатыми обоями, он внезапно понял, что будущего, на самом деле, нет, а есть только настоящее и прошлое.
А ещё, он почувствовал, что Эрика его не любит.
Она жарила блинчики внизу, на кухне, но даже это делала как-то без любви к нему. Ей хотелось, чтоб он исчез. Или исчезнуть самой.
Это была вторая вещь, которую он понял.
Третья звучала так: все хотят умереть, но боятся.
Весь этот огромный, чужой мир, сделанный совершенно не для него, постоянно стонет и жалуется. Жалуются дяденьки и тётеньки в новостях, учителя, одноклассники, - им хочется, чтобы всё плохое исчезло.
Но оно не исчезнет, пока не умрёшь.
Пока не исчезнешь.
Так ему сказали.
- Эрика! – позвал он. И, не дождавшись ответа, крикнул громче. – Эрика!
Она поднялась по скрипучей лестнице (он любил звук её шагов) и заглянула в дверь.
- Ну что тебе? Сам не можешь спуститься?
- Не могу. – Он сел в постели. – У меня под кроватью монстр.
Эрика тяжело вздохнула.
- В прошлый раз монстр был у тебя в зеркале, потом в шкафу, а теперь, значит, как у всех детей, под кроватью. Если не хочешь идти в школу, не ходи! Сиди дома, слушай своё радио, будь неграмотным! Давай! Я трачу на тебя столько денег, а ты дёргаешь меня, выдумываешь каких-то монстров! Господи, как же я устала…
Когда чёрные щупальца выбрались из-под кровати и схватили её, он не удивился.
Она сразу же перестала ругаться и только кричала, пока они тащили её по полу вместе с ковриком.
Её ярко накрашенные ногти оставляли на полу длинные следы – так бывает, когда тащишь кошку за задние лапы, а она упирается и пытается зацепиться за паркет.
- Помоги мне! – крикнула Эрика, наполовину скрывшись под кроватью.
- Я же говорил, что там монстр. А ты не верила.
- Ублюдок!
Это было последнее, что он слышал от Эрики. Она исчезла – остались только борозды на полу и слизь.
А ещё – горячие блинчики на кухне.
Он ел блинчики и плакал от несправедливости, от того, что Эрика никогда его не любила и от того что она назвала его плохим словом.
Но всё равно, когда она исчезла, ему стало легче. И можно было слушать радио сколько влезет.

Наверное, никто бы ничего не заметил, если б в тот же день скелет, обернувший кости бархатной мантией, не откусил голову миссис Пирс из соседнего дома.
После этого приехала машина со странной эмблемой на боку, и забрала Объект. Прямо так – в полосатой пижаме, в тапочках с зайчиками и тарелкой блинов.
Эмблема ему понравилась, он даже попросил себе нашивку с такой, как у охранника.
Хищная птица, камнем падающая с небес за добычей.


***

- Грасиаплена! – позвал тихий голосок, и сон доктора распался. – Грасиаплена, ты спишь?
- Уже не сплю, - хрипло отозвался Грасиаплена и потянулся к ночнику, но Мальчик остановил его руку, вцепившись крепко-крепко.
За стеной завывал ветер, барометр ещё днём обещал песчаную бурю. В комнате было холодно и пальцы у Объекта были ледяные.
- Там человек в чёрном капюшоне, - снова прошептал тихий голосок ему на ухо. – Он стоит и молчит.
Грасиаплена вскочил, будто его подбросили, и тут же нашарил на тумбочке фонарь, заботливо приготовленный для таких вот случаев.
- Где? – шёпотом спросил он.
- Вон там, видишь? Возле шкафа.
Мальчик не соврал. Возле шкафа с образцами действительно стояла, сгорбившись, тёмная фигура. Грасиаплене стало не по себе. Он никогда не видел Гостей так близко, но нельзя было показывать перед Мальчиком страх. Бедняга слишком много натерпелся от этих тварей, ему нужен был взрослый, который не испугается. Который его защитит.
Поэтому, он бесстрашно направил луч фонарика на человека в чёрном. И… рассмеялся от облегчения.
- Да это же просто мой халат! Забыл повесить его как следует.
Он взъерошил выгоревшие волосы Мальчика, но тот не засмеялся в ответ. Всё его маленькое, продрогшее тельце осталось напряжённым, будто натянутая струна.
- Ну и что? – шёпотом спросил он. – Ну и что? Они всё равно придут и съедят всех. Мы ничего не можем. Только ждать. И каждый день будет последний пока всё не исчезнет.
Наверное, он хотел сказать «как последний», но, от волнения, проглотил слово.
Грасиаплена выключил фонарик. Он не умел говорить с детьми, и, уж тем более, с Мальчиком, но отделаться чем-то вроде: «не переживай, всё будет хорошо» или «спи, это всё ерунда»? Это трусливо.
Мальчик не заслужил такого. За эти пол года Грасиаплена полюбил его, поэтому, подыскивать подходящий ответ было ещё труднее.
- Это не правда, - уверенно отозвался он. – Мы учёные и победим их с помощью науки. Может не сегодня, может завтра или через год, но мы поймём кто они и зачем ты им нужен. А то, что можно понять, можно и победить.
Он почувствовал, как маленькие руки крепко обнимают его, и обнял Мальчика в ответ.
- Я обязательно тебя спасу. Как учёный. А теперь спи.
- Сплю, - сонно отозвался тот. – Грасиаплена?
- Мм?
- Мы же будем вместе, да? И никогда не расстанемся? Даже когда я вырасту?
Грасиаплена неловко поёрзал. Это были странные вопросы, в них сквозила какая-то недетская горячность.
- Зависит от того, как будут продвигаться исследования…
- А тебе нравится исследовать меня?
На этот раз он не выдержал и снова рассмеялся.
- Ты – мой любимый Объект. Я не променяю тебя даже на тысячу белых мышей. А теперь – спать. Кэндис будет ругаться.
Мальчик замолчал. Вскоре, его дыхание выровнялось, но Грасиаплена не поручился бы, что он действительно спит.

***
Карлос задним числом подумал, что не стоило открывать дверь. Даже несмотря на то что смуглые военные в чёрной форме и странных охряных беретах стучали вежливо.
- Карлос? - осведомился один из них, хотя по глазам его было видно, что он прекрасно знает, кто перед ним.
- Да, это я. А в чём, собственно…
Прежде, чем он успел договорить, ему споро выкрутили руки и упаковали в наручники. Минут десять Карлос лежал, ёрзая щекой по синтетическому ковру и чувствуя затылком дуло пистолета. Он боялся только одного – что военные, кто бы они ни были, станут громить лабораторию. Однако, они обращались с тонкой аппаратурой на удивление вежливо – не то что с ним.
Самый младший фотографировал каждый дюйм так, будто лаборатория была местом преступления.
- А что если он дёрнется и я его застрелю, сэр? – спросил откуда-то сверху солдат, державший пистолет. – Что если сценарий ещё не разыграли?
- Уже разыграли, - безапелляционно отозвался невидимый Карлосу командир. – Ещё раз проспишь инструктаж – отправлю воровать детей. И не трепи языком при о… при задержаном.
Этот разговор не имел ровным счётом никакого смысла, но Карлоса немного утешало, что за разговором военных он слышал голос Сесила из забытого радиоприёмника.
К сожалению, это была всего лишь очередная начитанная заранее реклама, но он постарался об этом не думать.
Может быть и хорошо что Сесил занят эфиром. Может, вездесущие стажёры не принесут ему сообщения о том что на его Карлоса напали странные солдаты из странного вертолёта.
Может, Сесил не узнает, и не будет волноваться.
Когда Карлоса запихивали в вертолёт, он всё ещё на это надеялся.

***

- …Старуха Джози сообщила, что…
- …прослушайте сообщение от наших спонсоров…
- …никто не должен больше быть…
- Незаконченный.
- Неисполненный.
- Незаконченный.
- Неисполненный.
- …Карлос, мой прекрасный Карлос…
- Незаконченный. Незаконченный. Незаконченный.

Голос Сесила слышался отовсюду: весёлый, печальный, испуганный, сердитый, самодовольный – целое дерево колонок и динамиков звучало его голосом. По экранам бежали разноцветные сонограммы, какие-то программы высчитывали непонятные формулы. Карлос с большим удовольствием задержался бы в этой комнате подольше, но его потащили дальше: мимо пустых белых лабораторий, мимо белых лабораторий, полных фото Найт Вэйла и мимо странных чёрных лабораторий непонятного предназначения.
Это был научный центр мечты, но мечтать в наручниках было как-то неудобно. Ещё неудобнее Карлосу стало, когда его грубовато втолкнули в чернильно-тёмную допросную с одной единственной яркой лампой.
Классическая допросная. Именно в таких должны ломать пальцы учёным, которые лезут не в своё дело.
Например, копаются в часах.
- Карлос, прекрасный Карлос, - насмешливо сказал кто-то из темноты. Голос был прокуренный и хриплый, но смутно знакомый. – С идеальными волосами.
Так про него говорил только Сесил, поэтому, Карлосу очень не понравилось, что кто-то чужой бросается такими словами.
- Я вас знаю? – спросил он крайне вежливо.
- Мне тоже интересно, знаешь ли ты меня. Ты слишком нестандартный, с тобой ничего нельзя знать наверняка.
Послышался звук, будто что-то металлическое ударилось о дерево. Человек с прокуренным голосом подошёл ближе к свету.
- Не могу понять, что в тебе такого особенного. Что. С тобой. Не так?
- Простите? – Карлос прищурился, пытаясь разглядеть собеседника, но увидел только тёмный силуэт.
- Чем ты от них отличаешься? Почему именно ты?
Он снова не понял вопроса. Ситуация, в которой он оказался, плохо поддавалась анализу, а Карлоса нервировали не поддающиеся анализу вещи.
А ещё, ему казалось, что он где-то слышал этот голос. И видел этот горбоносый профиль.
Где-то. Когда-то. Ещё до того как вертолёт с аэрографией в виде хищной птицы, камнем падающей за добычей, опустился на его лужайке.
- Я просто учёный, - Карлос прищурился, снова пытаясь рассмотреть странного человека. – Да, я раз или два спасал город, но для учёного это совершенно обычное дело.
- Кто такой Апач-Следопыт?
- Я не знаю.
- Человек в бежевом пиджаке?
- Понятия не имею.
- А кто такой ты сам, Карлос?
- Что? Я же вам объяснил, я учёный. Найт Вэйл одна из самых интересных паранормальных зон Америки, поэтому…
Собеседник его, казалось, не слушал.
- Так вот, как это выглядит, - бормотал он себе под нос в темноте. – Никогда раньше не разговаривал с живым… много потерял.
Он усмехнулся сам себе.
- Не хочу разочаровывать тебя, прекрасный Карлос, но мне придётся. Дело в том, что ты, извини за резкость… не существуешь полноценно. У тебя есть все причины и предпосылки к существованию, однако, ты – никто. Ты как тот дом за школьным двором. Тридцать девять раз мы боялись постучать, но сороковой оказался особенным.

Это была полная ерунда. Карлос точно знал – однажды, от скуки, он взял в «Арбис» пару бутылок пива и целый вечер научно доказывал собственное существование с точки зрения актуальных физических и философских теорий.
Он существовал так же бесспорно, как эта странная мрачная база, как мужчина напротив, как Найт Вэйл, как Сесил…
- У вас нет фактов, моё «несуществование» - голая теория, которую вы пытаетесь выдать за реальность. – Почему-то его голос всё равно дрожал. – У меня есть обоснование…
- Откуда ты приехал? Где учился? Как звали твоих родителей?
- Вы делаете такие выводы на основании моих личных знаний о себе самом? Тогда это легко. Я…
Он открыл рот и тут же закрыл.
В голове зияла абсолютная пустота.
- Родной город? Имена друзей? Первая любовь?
Пусто. Пусто. Пусто. Но эти знания – должны же они где-то быть! Он просто забыл от рассеянности. Это же так легко…
Некто из темноты не торопил его. И чем больше он не торопил, тем больше у Карлоса потели ладони.
Ведь вертится на языке! Как мелодия, название которой прямо тут, рядом…
- И, наконец: какая у тебя фамилия, Карлос?
- Я не собираюсь говорить вам свою фамилию. Вы ведь мне не представились, - да, это был отличный выход. Никаких ответов на дурацкие, не относящиеся к делу вопросы.
- Действительно, моё упущение. Виноват. – Смутно знакомый человек шагнул в круг света. Белая лампа размытым пятном отразилась в железной руке, - шедевре механического искусства. Чёрная повязка была похожа на случайно прилипший в глазу кусок окружающей темноты.
Белый халат с погонами, небрежно накинутый на плечи, не скрывал чёрной военной формы.
- Доктор Карлос Грасиаплена к твоим услугам, Номер Сорок.
Его прекрасные густые волосы так и остались густыми и прекрасными. Время совсем их не тронуло.
Разве что прибавило седины.


***
Кэндис молчала весь день, и только вечером, когда Грасиаплена вышел посидеть на пороге, кутаясь в куртку, тихо подошла.
- Извините, док, - только и сказала она, глядя на безбрежное звёздное небо над пустыней. – Мы тут уже пол года и я правда тревожусь. Это как затишье перед бурей – слишком подозрительно. Что-то шарахнет, помяните моё слово.
- Кэндис, ну что за «шарахнет»! – Грасиаплена рассмеялся и подвинулся, давая ей место на пороге. – У нашего «объекта» нахваталась таких детских слов?
Стажёр надула красивые, полные губы.
- Да ну вас. Лучше не связывайтесь с девчонкой из Бронкса, а то и не такое услышите. – Она посерьёзнела. – И всё-таки… не давайте вы ему читать Лавкрафта и столько слушать радио.
- Если бы только Лавкрафта! Он уже всё перечитал в моей библиотеке. Представляю, какая каша у него в голове.
Грасиаплена и сам не заметил, как его голос потеплел. Он действительно гордился живым умом Мальчика, так, будто всерьёз его воспитывал, а не просто подсовывал Объекту разные книжки, чтобы тот не отвлекал.
- Каша, это мягко сказано. Но его три года держали в изоляции в правительственной лаборатории. – Кэндис придвинулась чуть ближе. – Тут даже у самого здорового съедет крыша.
- И за три года не добились ни-че-го. – Грасиаплена, не заметив манёвра, устало вытянул длинные ноги. Он и сам ничего не добился. Визиты не происходили, а если и происходили, то за пределами базы. – Может, пришельцы просто оставили его в покое?
- Сомневаюсь. Кстати, док, вы заметили?
- Заметил что?
- Когда он смотрит в зеркало…
Рассохшиеся половицы скрипнули, и Кэндис, вздрогнув, обернулась. Мальчик стоял у неё за спиной, уже в своей полосатой пижамке.
В нём не было ничего угрожающего, но Грасиаплена почувствовал себя так, будто Объект застал его врасплох.
- Что-то случилось?
- Неа. – Мальчик покачал головой. – Мне просто хочется поговорить. Грасиаплена, говори со мной, а не с Кэндис. Ты же меня изучаешь, а не её. Говори только со мной. Я не хочу разговаривать с Кевином.
Холодный ветер тихо прошуршал по пустыне.
Кевин фигурировал в отчётах как воображаемый друг Объекта. Но Объект перестал упоминать о нём с тех пор как проект возглавил доктор Карлос Грасиаплена.
Все думали, что Кевин - пройденный этап, и вот опять.
- Конечно. Сейчас. Я сейчас приду. – Грасиаплена понятия не имел что теперь делать. «Появление» Кевина было самым настоящим регрессом. Что-то пошло не так.
И всё же, что-то сдвинулось с мёртвой точки.

Кэндис исчезла на следующий день. Широкий кровавый след на полу, какой обычно бывает, если тело тащат, сшибая на пути все препятствия, обрывался прямо за порогом.
След нашёл Мальчик; Грасиаплена обнаружил его сидящим на корточках у открытой двери. На лице Мальчика застыло странное удовлетворённое выражение.
- Вот и всё, - сказал он на оборачиваясь. – Теперь мы совсем одни. Хочешь, я буду рассказывать тебе истории? Я люблю истории. Только у нас с Кевином они без конца и без начала, но это же не важно, правда?
Что-то сдвинулось с мёртвой точки.
Что-то, чего Грасиаплена раньше не замечал, и не хотел замечать сейчас.
- Нам очень жаль Кэндис. – Мальчик обернулся. Обычный. Совсем обычный. – Но тебя я люблю больше, Грасиаплена. Больше чем Эрику. Больше чем всех на свете. Больше чем весь мир, который всё равно умрёт. А ты не умрёшь. Мы всегда будем вместе.
- Кто ты такой?
Холодный, тяжёлый пистолет сам лёг в руку Грасиаплене, будто торопился выбраться из складок халата.
- Или… или, может, мы и так всегда вместе, а весь этот мир только для того чтобы ты не скучал? Может, на самом деле человечество давно погибло, а остались только ты, я и Кевин? Откуда ты знаешь, сколько прошло времени? Откуда ты знаешь, что время вообще существует?
- Ты их создавал. Все эти годы… ты сам их и создавал!
Бред, бред, бред. Антинаучный бред. Ничто не может получаться из ничего. Закон сохранения…
- Но я не понимаю… зачем ты всех их убил? Свою мать, Кэндис, всех тех ни в чём не повинных людей… зачем?!
Мальчик отвернулся.
- Никто ничего не может сделать с чудовищами. И я не могу. Я сказал Эрике, что у меня монстр под кроватью. Я часто говорил, но она не верила. Не верила и не верила. Но там правда был монстр. Понимаешь?
Он снова обернулся, но Грасиаплене хватило мгновения чтобы взвести курок и направить пляшущее дуло прямо в нахмуренный лоб Объекта.
Он не хотел стрелять. Никогда не хотел стрелять, не думал, что убьёт ребёнка, но другого выбора не было. Не было вообще никакого выбора.
Такая сила не должна была существовать в мире. Слишком нестабильно. Слишком много для одного человека.
Глаза мальчика раскрывались всё шире и шире. Неверие, удивление, боль…
- Карлос…
Это был первый раз, когда Объект назвал его по-имени. Они ведь договаривались – никаких имён, чтоб не привязываться.
- Я… я думал… Карлос… За что ты так…
Грасиаплена не смог этого вынести. Он отвернулся и нажал на спусковой крючок.


***

- Я пришёл по личному делу, - сказал Карлос, и поспешно добавил, - только не рассказывай об этом в эфире.
Сесила эти слова повергли в отчаяние. Он посмотрел на микрофон, потом на Карлоса, потом снова на микрофон и выглядел, при этом, так, будто ему запретили дышать.
Впервые в жизни ему приходилось поступиться личным ради любимого человека, и к этому он оказался совершенно не готов.
- Мм… - в его голове, казалось, с удвоенной скоростью закрутились и защёлкали винтики, отвечавшие за человеколюбие. – Мм… а что если я просто скажу что ты заходил? Просто так. Совершенно без контекста. Я просто скажу: «Дорогие радиослушатели, ко мне только что зашёл мой обожаемый Карлос. Забудьте то, что вы только что услышали. Думайте только о себе. В конце концов, у вас есть своя жизнь, зачем вы вечно лезете не в своё дело? Господи!»
Карлос обречённо кивнул и сел рядом, постаравшись не задеть пульт. Он вечно боялся сбить рукавом какие-нибудь настройки.
А теперь, он стал немного бояться разозлить Сесила. Но Сесил выглядел так обычно. Наверное, если бы Карлоса попросили его описать, он не смог бы внятно это сделать. «Ужасно красивый», - вот что он сказал бы, хотя, что красивого, тоже не сказал бы.
Скорее, ощущение красоты. И голос… голос тоже, конечно. Наверное, только в сказке голосовые связки могут так вибрировать.
Но Сесил ведь был просто Сесилом. Обычным радиоведущим, с которым ничего никогда не случается, потому что он всегда в безопасности. Всегда в своей студии, как бабочка в тёплом коконе.
Бесплотный голос из каждого приёмника. Из каждого, как говорят, утюга. Из каждого горящего куста, наверное, тоже.
- Сесил… если бы ты кого-нибудь по-настоящему ненавидел и боялся, стал бы ты убивать его снова и снова, сорок раз подряд?
Сесил наморщил лоб, задумавшись, и вдруг, просияв, крутанулся на стуле.
- Это же отличная идея для еженедельного опроса! Да, я так и начну: «дорогие радиослушатели, ненавидели ли вы когда-нибудь так сильно, что убивали своего врага, оживляли, а потом убивали снова и так сорок раз подряд? Ответы присылайте…»
- А что ты думаешь обо мне? Я… как ты считаешь, я существую?
На этот раз Сесил посмотрел на него обиженно.
- Ты что, не слушаешь мою передачу? – чуть не плача осведомился он. – Если бы ты слушал, ты бы знал, что я чувствую!
- Нет, нет, конечно я слушаю! Ты очень… очень точно всё описываешь! Я даже начинаю чувствовать то, что чувствуешь ты и любить себя немного больше, честно слово! У меня даже бывает кратковременная мания величия, отягощённая нарциссизмом, - вот как я внимательно тебя слушаю!
Он нервно погладил колено Сесила, и тот сразу расслабился.
- Насчёт твоего существования, Карлос, - нежно начал он, - могу сказать, что иногда просто не верю в то, что ты не плод моего воображения, потому что ты слишком идеален. Если я тебя не придумал и ты исчезнешь, как только выйдешь за дверь… тогда мне стоило бы тебя придумать!
Карлос улыбнулся. Ему, почему-то, было приятнее слышать такие не по радио, а вот так, в жизни. Обычно, Сесил слишком смущался говорить о таком ему в лицо, и вообще смущался говорить, на всё отвечая только «ага», «отлично» и «продолжай».
Время эфира приближалось, и Карлос, неловко поцеловав Сесила на прощание, вышел, но возле двери задержался, вспомнив о чём-то.
- Да, и ещё, я хотел спросить. Ты знаешь мою фамилию?
- Нет, - жестковато отозвался Сесил и надел наушники. – Разве это важно? Я вообще не люблю фамилии. Людям, которые друг друга любят, фамилии не нужны.

***
Страх, дорогие радиослушатели. Испытывали ли вы когда-нибудь настоящий страх? Душераздирающий ужас перед бездной, которая разверзается под вашими ногами? Будто кто-то хочет заставить вас вспомнить то, что вы давно забыли. Будто кто-то хочет выпустить на свободу монстра, разъедающего вас изнутри.
Любимые люди предают нас. Мы одиноки в этом мире. Мы не умеем доверять, хотя хотим доверять.
Мы – всего лишь будущее кладбище в пустыне. Песок занесёт нас, и память об этом месте исчезнет навсегда.
Кто он, человек с железной рукой и пиратской повязкой на глазу? Чего он хочет от нас?
Почему он просто стоит на краю города?
Что он знает о нас?
Я боюсь, дорогие радиослушатели. Я боюсь того что знаю и того, о чём не знаю что не знаю.
Я боюсь того, кто смотрит на меня из зеркала.
А теперь – о погоде.


***
Желеобразная масса с толстым, надутым пивным брюхом засосала руку Грасиаплены, приклеилась намертво к его лицу, и медленно, с чавканьем поглощала его, чтоб присоединить к остаткам стажёрки Кэндис, наполовину вывалившейся откуда-то из печени чудовища.
- Не смотри, - сказал Кевин. – Вот ещё! На что там смотреть! Лучше пойдём слушать радио. И читать «Остров сокровищ»!
Это была его идея убить Кэндис.
Он сказал: «я хочу, чтобы ты был счастлив и чтобы Грасиаплена всегда был с тобой».
Он всегда говорил: «делай как я скажу и всё будет здорово».
Но ничего не было здорово. Остался только ужас и безумие. Страшный сон от которого нельзя было проснуться по-настоящему.
Кевин родился в тот же день, они были близнецы. Он так говорил, хотя на самом деле был старый, очень старый.
«Один старик сказал про меня, что я умер, но на самом деле я просто сошёл с ума», - смеялся он.
Они не расставались ни на минуту, даже если вокруг не было зеркальных поверхностей. Только при Грасиаплене Кевин замолкал и будто исчезал. Будто становился не нужен.
«А ещё, я правда не играю в кости», - говорил он.

Буря накинулась на пустыню, заполнила собой небо и землю. За стеной песка скрылась и база и Грасиаплена, умирающий в лапах чудовища. Скрылся весь мир, но Кевин был где-то рядом, до него можно было достать кончиками пальцев. Можно было услышать его голос, повторяющий одно и то же имя, но нельзя было оборачиваться.
Слишком страшно, слишком страшно.
Где-то в этой пустыне должно быть место, где есть люди. Где не будут ни о чём спрашивать. Где помогут. Где есть тайны и загадки. Где ловит радио.
Где Грасиаплена не будет его убивать.
Где Кевин его не найдёт.
Казалось, прошла целая вечность. Песок забивался в лёгкие, полировал всё изнутри, даже память, оставляя её белой-белой, чистой-чистой, но вот, буря поредела и какая-то женщина остановилась, протягивая руки, на краю асфальтового шоссе, под знаком: «Добро пожаловать в Найтвэйл. Население: слишком печальная цифра чтобы быть ложью и слишком оптимистичная, чтобы быть правдой».
- Ну где ты был, Сесил? – крикнула она. – Есть столько способов красиво умереть, кто выбирает песчаную бурю? Иди сюда скорей!
Сесил узнал её безошибочно, с первых секунд. Это была мама. Не Эрика. Мама.
Кто такая Эрика?
Он побежал к ней, увязая в песке, и, стоило ему ступить за линию, начерченную краской на асфальте, как буря утихла.








***
Грасиаплена действительно стоял за чертой, проведённой белой краской по асфальту, и курил, глядя на знак «Добро пожаловать в Найтвэйл. Население: слишком печальная цифра чтобы быть ложью и слишком оптимистичная, чтобы быть правдой». За чертой асфальт кончался. Сухая красноватая пыль была усыпана окурками.
- Не думал, что ты придёшь, - сказал он.
- Я же обещал. Учёный никогда не нарушает своего слова, - твёрдо ответил Карлос. – И я принял решение.
Впервые на лице Грасиаплены вспыхнул интерес и это было… радостно. Этот человек пугал Карлоса, потому что был им, но тем им, которым ему хотелось бы стать, а усталым, ни во что не верящим и ни на что не надеющимся.
- А я вот нарушил слово, - бросил он. – Сорок раз. Он убивал меня сорок рази за дело. Но что ему за удовольствие в этом? Что за удовольствие?
- Сесил которого я знаю – добрый. Красивый. Он… хороший. Многого не знает, но не всем же быть умными как мы. И… да, он может убить человека, расчленить его, засунуть в полиэтиленовый мешок и вынести в субботу на крыльцо под видом мусора, но это не принесёт ему никакого удовольствия. Я знаю. Он – хороший.
Карлос почувствовал, что стремительно краснеет. Но Грасиаплена над ним не смеялся.
- Он мог сделать меня несчастным, а сделал счастливым. Он подарил мне самую удивительную загадку: чем порождение безумного сознания отличается от биологически рождённого человека? Разве такой подарок не значит любовь? Жизнь, цель в жизни, это дороже любого свадебного кольца с бриллиантом. Злой, жестокий человек никогда бы такого не сделал.
- Что ж, я рад, что ты счастлив. – Грасиаплена выбросил ещё один бычок и развернулся к ждавшему неподалёку вертолёту. – К сожалению, не смогу побывать на вашей свадьбе, этот город меня не пускает.
Карлос не пустил его, крепко схватил за рукав.
- Я не договорил. Вы спрашивали, почему Апач-Следопыт меня спас. Я тоже ломал голову, пока не поцеловал сегодня Сесила. Я просто… мм… поцеловал его, а он поцеловал меня в ответ и, довольно страстно, и…
- Очень интересно.
- Нет, подождите! Я не то хотел сказать. Мы часто целуемся, и он всегда целует так, будто давно не видел меня. Или сердился за что-то, но потом простил.
Он перехватил Грасиаплену за локоть и потянул за собой через белую черту.
Найтвэйл не исчез как мираж, не растворился. Он вообще ничего не сделал.
Грасиаплена стоял по другую сторону черты, и красная пыль с его солдатских ботинок осыпалась на чёрный асфальт.
- Странно, - задумчиво произнёс он.
- Странно?
- Непривычно видеть некоторые вещи с другой стороны… Этот указатель, например.
Карлос поднял глаза на табличку. Он тоже никогда не придавал ей значения.
Табличка гласила:
«Вы покидаете Найт Вэйл. На самом деле. Если, конечно, это не иллюзия, которую создало ваше сознание чтобы уберечь вас от безумия, вызванного тем, что вы больше никогда не покинете Найт Вэйл».

@темы: Сесил, фанфикшн, Карлос

---

Фик: "Медицинские советы и другие хорошие новости", G

[Мадоши]

После сегодняшнего эпизода - оно само ( Сильный хедканон, личные заскоки на "голос Сопротивления" и прочее - прилагаются.

Название: Медицинские советы и другие прекрасные новости
Автор: Мадоши
Бета: нету. Желающие?
Размер: мини, 1200 слов
Пейринг: каноничный
Рейтинг: каноничный
Жанр: "липовый" эпизод
Предупреждение: 1) спойлеры на лайв-шоу и 32-й эпизод («Желтые вертолеты»); 2) авторская транслитерация топонимов и названий.

Лунный свет крадется над пустынными холмами на мягких лапах. Держитесь подальше — и его когти и клыки не тронут вас. Слушайте, как он довольно и сыто урчит.
Добро пожаловать в Найт-Вейл!

Итак, дорогие радиослушатели, наступил очередной светлый вечер в нашем замечательном тихом сообществе! Не давайте темноте обмануть себя — обманите ее сами. Стараниями Стрекс-Корпс вдоль улиц были установлены галогеновые лампы, которые не только освещают нам путь, но и отгоняют тех, кто бродит в тени — ну, вы их знаете. Поэтому у вас появилась возможность поработать еще несколько часов на благо сообщества — но куда спокойнее, без дневной суеты и значительно экономя на кондиционировании. Когда не так давно я говорил, что Найт-Вейл должен всегда идти на переднем крае прогресса, мог ли я предугадать такое развитие событий? Нет. И это прекрасно, дорогие радиослушатели: иначе мне, чего доброго, мог бы грозить удар. А поскольку смерть в нашем прекрасном городе все еще невозможна без специального разрешения, нужно тщательно следить за своим здоровьем. Не имея намерений дискриминировать наших не-живых собратьев, хочу заметить, что существование в виде зомби в нашем климате слишком быстро ведет к мумификации.

Кстати о здоровье.
Медицинский совет Найт-Вейла извиняется перед его жителями, посыпает голову пеплом, раздирает лица ногтями и совершает серию ритуальных поклонов. Никому пока не удалось выяснить, что они хотят этим сказать, но мы не теряем надежды!

Вместо медицинских советов позвольте мне поразмышлять сегодня о целительных свойствах простых вещей, которых мы обычно не замечаем.

Например — тишина в квартире, когда где-то в дальней комнате мерно капает вода. До чего мерный звук, вселяющий в вашу душу муниципально одобренный уровень ужаса перед неведомым… перед неизъяснимым, что может таиться в тишине нашего собственного, хорошо знакомого жилища! Покрываясь холодным потом и дрожа, вы судорожно вспоминаете, завернули ли вы кран, когда полчаса назад ходили в ванную; потом вспоминаете, что ванная находится на первом этаже, и вы никак не можете слышать ее из-за лестничного пролета и закрытой двери. Вы поднимаетесь, зачем-то судорожно задергиваете шторы, не менее бесполезным жестом смотрите на часы… Сейчас начала восьмого — возможно, вы пропустили начало сериала по HBO. Подумав, вы достаете из шкафа пистолет и бейсбольную биту. Заряжаете и то, и другое. Медленно, осторожно приоткрываете дверь из комнаты, стараясь ни скрипнуть ни одной половицей…

Только для того, чтобы обнаружить, что днем к вам заходили соседи и оставили свою мертвую собаку истекать кровью на вашей лестничной клетке — как вы только пропустили ее, когда возвращались домой?

Кстати, спасибо, Барни! Будет, чем починить лабораторный стол. Вот это настоящий добрососедский дух, одобренный корпорацией: если вам пока еще неприятно пользоваться остатками близких и любимых в своем собственном доме — а мы понимаем, всем требуется определенный переходный период — вы можете совершенно спокойно предложить помощь соседям.

Но я слегка отвлекся. Вернемся к нашим медицинским советам — все равно мне нужно чем-то заполнять эфир вместе новостей, которые теперь более мудро распространяются в печатном виде желтыми вертолетами. В этом абсолютно выдуманном примере с мертвой собакой всего за несколько минут вы получили обильную дозу облегчения и радости — в конце концов, все оказалось исключительно хорошо, лучше и быть не может! Действительно: в нашем счастливом пустынном сообществе иначе и не может быть. Больше никогда.

Разве это приключение духа оказалось бы возможным, если бы в доме вы были не одни? Если бы кто-то еще ходил по комнатам, включал и выключал свет, хрустел энчиладос и постоянно переключал бы каналы, пытаясь поймать «Дискавери», который все равно здесь не работает, о чем уже неоднократно было сказано, но нет, все равно нужно пощелкать пультом несколько раз за вечер!

В высшей степени мудрый обычай — иногда отдыхать от семьи и близких. Смотрите на это так, и не нужно устраивать трагедии каждый раз, когда кого-то из вашей семьи или друзей вызывают для оценки и экзамена в отдел кадров Стрекс-Корпс. Это замечательная возможность доделать вещи, которые вы раньше не вполне могли себе позволить — например, провести особенно сложное жертвоприношение; устроить марафон My Little Pony на всю ночь; или поплакать в подушку.

Да, дорогие радиослушатели! Как мне вежливо, но твердо напоминает новое руководство, я все еще не сделал ряд важных объявлений. А именно: завтра все жители Найт-Вейла в возрасте от трех лет до бесконечности обязаны собраться у здания городского совета, сформировав организованную и дружелюбную очередь. Будет проведена финальная оценка продуктивности за неделю, по итогам которой всем нам будут выданы специальные защитные бейджи. Не волнуйтесь, жители: это только формальность, руководство Стрекс-Корпс уже знает, кто и как проявил себя! Даже если вы случайно пропустите это важное мероприятие, вас найдут все равно. И те, кто не получит такого бейджа, вовсе не будет пущен на удобрения или строительный материал! На первый раз.

Кроме того, буквально только что установленный в радиобудке факс выплюнул потоки… жидкости, которые сформировали на стене новый узор. И это не просто карта звездного неба, наложенная на план Стоунхенджа, как может показаться на первый взгляд… это расписание часов вещания. Согласно ему, дорогие жители Найт-Вейла, мое радиошоу переносится на утро, на шесть утра, чтобы я мог приветствовать с вами начало нового прекрасного дня… Аналогичным образом сдвигается вся сетка вещания. Вся сетка вещания вообще.

<пауза>

Дорогие радиослушатели, это переходит все границы. Я так… я больше не могу. Мы, жители Найт-Вейла, мирные люди, мы можем долго мириться. Мой дорогой, замечательный, до глупости смелый Карлос — даже он говорил мне, что я должен вести эфир по новым правилам. Но всему есть предел. Карлос отсутствует уже три дня и, в отличие от случаев, когда людей похищала Секретная Полиция Шерифа, я даже не могу перекрикиваться с ним через вентиляционные отверстия старой шахты! Я не знаю, где он. Я не знаю, жив ли он еще. Я молчал ради своих коллег, чьи друзья и родные пока еще на свободе и сравнительно целы. Но у нас, на радио, есть принципы, которые мы будем отстаивать, не считаясь с потерями! Мы можем поступиться не-существованием гор или правом на разумный песссимизм — но только не выбором радиоведущих, ночной или дневной образ жизни им вести. Ведь если не это, то ради чего будут идти на радио новые интерны? Страховка? Не смешите меня!
Сейчас все сотрудники радиостанции, как один, передали мне через СМС-сообщения, Твиттер, азбукой морзе и просто старой-доброй телепатией — одну мысль: пора, Найт-Вейл! Нам уже не за что бояться — но еще есть, что защищать!
Я не призываю никого приходить к зданию радиостанции, взяв с собой как можно больше воды, патронов и свежие номера комиксов Marvel для интерна Патрика, который буквально не может без них жить. Нет. Это ваш и только ваш выбор. Но мы будем рады видеть всех — возможно, в наши последние минуты.
И сейчас, пока мы достаем амуницию из подвала и баррикадируем двери, позвольте поставить вам, возможно, в последний раз — прогноз погоды!


Прослушать или скачать The Song of the Golden Dragon бесплатно на Простоплеер

Добрый вечер, Найт-Вейл!
Прошу прощения, что ваш прогноз погоды затянулся так надолго: к сожалению, по невыясненным причинам весь персонал радиостанции испытал короткий приступ галлюцинаций, и потребовалось время, чтобы оказать им первую помощь. Но не волнуйтесь, ничего серьезного не произошло! Меня зовут Кевин, и я коллега Сесила из Дезерт-Блаффс, который рад протянуть ему руку помощи. Сесил позвонил мне буквально десять минут назад и сказал: «Кевин, я понимаю, что мы едва знакомы и встречались только один раз, но я что-то нехорошо себя чувствую. Не мог бы ты подняться и подменить меня ненадолго, пока я любуюсь закатом в пустыне и прихожу в себя?» И я сказал: «Конечно, друг, о чем речь! Какая удача, что я оказался совсем рядом с бесплатным порталом Стрекс-Корпс!» И вот я здесь — свежий и отдохнувший. И уже люблю вас, дорогие радиослушатели! Уверен, мы с вами отлично сработаемся!
Ну а теперь — оставайтесь на связи, чтобы послушать ксилофонный концерт классического балета в сопровождении храпа. До завтра, дорогой мой Найт-Вейл, и пусть это завтра будет прекрасным!

@темы: Кевин, Сесил, Дезерт Блаффс, фанфикшн, Карлос

---

[Helwyr Gwyrdd Dolydd]

А теперь слово спонсорам.

@темы: (с)тыренное

---

вечное сияние

[энтони лашден]

Название: Вечное сияние
Автор: Entony Lashden
Бета: Hideaki + Морган
Фэндом: Welcome to Night Vale
Персонажи: Карлос/Сесил
Рейтинг: R
Жанры: романс
Размер: мини
Статус: закончен
Саммари: вселенная пахнет вишневым пирогом

txt

Звезды пахнут имбирем. От неба идет терпкий запах корицы и кардамона. Космос отдает гвоздикой, бесконечность – накрахмаленной скатертью и сосновым столом.
Вселенная пахнет как вишневый пирог.
У Сесила такие красные губы, словно радушная хозяйка отрезала ему несколько кусков этого пирога.

«Бессмертник» - так называется пучок сухих стеблей, растущих в корневище огромной секвойи, которая закрывает небо. Тонкие полупрозрачные ниточки, пробивающиеся из-под мощных корней – Сесил отламывает желтый цветок, и, растирая его между пальцев, усаживается под деревом.
- Если бы деревья могли говорить, тебе не пришлось бы столько времени торчать в городе, пытаясь узнать хоть что-то, - Сесил улыбается и прижимается лопатками к шершавому стволу. Пальцы вымажутся в смоле, а ладони покроются патиной серебристой пыли, на джинсах останутся зеленые полосы от травы, но Карлос все равно садится рядом, Карлос садится близко, настолько близко, что между их руками остается всего лишь два сантиметра до глупости и влюбленности.
Карлос ничего не отвечает; возможно, потому, что разглядывает молочно-белое скопление звезд, выглядывающее из-под раскидистых веток дерева, а может потому, что еще не наступил правильный момент для того, чтобы сказать: «Я рад торчать в городе, потому что могу видеть тебя».
Карлос не знает, наступит ли такой момент вообще, но, когда Сесил улыбается ему краем рта и закрывает глаза, внутри что-то предательски обмирает от его близости и беззащитности: Сесил, которого можно переломать двумя пальцами; Сесил, чья шея умещается в обхвате ладоней. И в такие минуты Карлосу начинает казаться, что он уже во всем признался, что стадия нервного закусывания щек и дрожащих рук прошла, и теперь они могут наслаждаться тем, что дарит взаимная влюбленность.
Карлос не понимает, как он мог жить без Сесила раньше, и не представляет свое будущее без него – это очень опасно. Влюбленность очень опасна. Куда опаснее любых исследований, которые он проводит в Найт Вейле.

- Ты ничего не узнаешь, - Сесил кладет цветок на колено и вытягивает ноги. – Найт Вейл не нужно понимать – его нужно чувствовать. Все приобретает смысл только тогда, когда ты начинаешь в это верить.
- Наука оперирует фактами, - тихо говорит Карлос, и это звучит как школярская глупость, глухо падающая на сухую землю леса, который все видит и слышит. В кронах деревьев перешептывается ветер, и ветки скрипят, пытаясь рассказать друг другу какую-то особенно увлекательную историю.

У Сесила – выцветшие белые волосы, у Сесила – узкие розовые губы, у Сесила – светлая кожа, Сесил не человек, а форма для идеального человека. Сесил создан не разрозненным пересечением хромосом – Сесил продуман, заранее спланирован. Сесил не случаен.
Карлоса не предупредили в университете, что однажды он столкнется лицом к лицу с воплощением теории не-вероятности: таких, как Сесил, быть не должно. Но вот он сидит рядом, и его плечо соприкасается с плечом Карлоса.
Это непостижимо.

Это точно так же непостижимо, как и небо цвета индиго, которое у кромки горизонта становится нежно-лавандовым; точно так же, как и перламутровые осколки звезд, складывающиеся в созвездия, которых Карлос никогда раньше не видел; точно так же, как и непостижимо чувство, заставляющее Карлоса тереть руки и бояться коснуться Сесила.

Карлос берет цветок с ноги Сесила и вдевает между прядями волос. Это не самое продуманное действие, но Карлос ничего не может с собой сделать. Он старается не думать о том, как укладывает Сесила на лопатки и обрывает на его лицо лепестки всех цветов в округе. Он старается не думать о том, как приносит домой к Сесилу охапки букетов в шуршащих обертках, а потом, свалив цветы на пол, обнимает и целует Сесила. Ему многого стоит остановиться и не запустить пальцы в его белые волосы, не притянуть его за шею, не прикоснуться губами к его ключицам.
Карлос справляется, как может.

- Мы все здесь с определенной целью – это факт. Так можешь и записать в свой отчет, - он дотрагивается ладонью до своей шеи – имитирует случайность – а потом передвигает пальцы к уху, касаясь цветка. Сесил удивлен тем, что цветок на месте – какое-то время он просто обводит сердцевину, словно старается осмыслить происходящее.
- Откуда ты это знаешь?
- Я просто знаю, - пожимает плечами Сесил, рассеянно теребя волосы. – Ты поворачиваешь за угол и знаешь, что там обязательно будет химчистка, потому что ты ходишь в нее вот уже десять лет. А я просыпаюсь и знаю, что мы не одиноки. Даже если кажется, что мы совсем одни. Я знаю, что все имеет смысл и предназначение. Все мы здесь потому, что так было задумано… - Сесил замолкает и почему-то сразу после этого оборачивается к Карлосу – секунда, пока они смотрят друг другу в глаза – и прижимается губами к его губам. Сесил замирает: вероятно, не знает, что делать дальше, поэтому он просто смотрит на Карлоса, целуя его рот, и Карлосу кажется, что расплывшиеся радужки глаз Сесила становятся фиолетовыми. Карлосу хочется запомнить происходящее, поэтому он отстраняется и кладет ладонь на щеку Сесила, задевая его нижнюю губу большим пальцем:
- Ты понимаешь, что сейчас происходит?.. – да, этот осипший голос – это голос Карлоса. Сдавленный шепот: «Я целую тебя», - это шепот Сесила.

Карлос сглатывает.
Карлос опускает ладонь на его шею и чувствует его прерывистое дыхание.
Карлос говорит: «Хорошо». Он говорит: «Хорошо, что ты понимаешь, потому что я не понимаю ни черта».
Непонимание не мешает ему целоваться.

Сесил учится: может, это его первый поцелуй, может, он пробует, каково целоваться с тем, с кем ты по-настоящему хочешь поцеловаться – он приоткрывает рот, когда Карлос надавливает языком на его нижнюю губу, и старается не прижиматься зубами к зубам Карлоса. Так хорошо: Карлос проводит по небу и чуть прикусывает губу, заставляя прижаться ближе, просовывает руку между спиной Сесила и деревом и привлекает к себе.
Сесил закрывает глаза. Сесил цепляется за рубашку Карлоса. Сесил выдыхает и надавливает кончиком языка на язык Карлоса. Многие бы назвали это страстным поцелуем, но на деле они задыхаются друг в друге.

Все смешивается: запах хвои, хлопанье крыльев ночной птицы, вкус губ, теплота тела, ужасно смущающее «Пожалуйста, не останавливайся» и длинное горловое аханье, когда Карлос тянет Сесила и усаживает к себе на колени. Так делают в другой жизни – в жизни, где Карлос берет кофе в магазине, а не находит его под дверью; в жизни, где билеты на автобус покупаются у водителя, а не выдаются вместе со свидетельством о рождении; в жизни, где Карлос знал, что делать, когда ты бессильно мычишь от желания быть к кому-то ближе.
Сесил запускает руку в волосы, вытягивается, когда Карлос прижимает его к своим бедрам за талию, и плавно двигается вперед, проверяя, что последует за этим. За этим следует рычание, после которого чужая ладонь тянет за откос джинсов, плотнее придавливая к себе – удачный эксперимент. Сесил двигается совсем медленно взад-вперед по ширинке, чувствуя, как становится горячо и между бедер упирается чужой член, а потом с нажимом садится и привстает.

Карлос помнит, каково это – заниматься сексом. Это не похоже на секс.
Это в тысячу раз лучше.

Карлосу не хочется запускать руку под белье, не хочется быстро работать ладонью, чтобы кончить, – ему хочется, чтобы это тянущееся, томное, горячее ощущение внизу живота не пропадало, чтобы Сесил сидел на нем и облизывал губы, чтобы Сесил сжимал его руку на своих брюках и, опустив голову, глухо постанывал. Сесил запрокидывает голову и внимательно вслушивается в то, как Карлос шепчет: «Сесил». Он послушно наклоняется к Карлосу и мягко дотрагивается до его губ: «Я с тобой».
Они куда ближе друг к другу, чем могли быть при сексе: это не проникновение, это – слияние, когда Сесил открывает рот и глотает выдох Карлоса, когда он ведет губами от кадыка к подбородку и втягивает губу, когда Сесил открывает глаза и в упор смотрит на Карлоса.

На одно короткое мгновение, пока желтый цветок выскальзывает из волос Сесила, Карлос понимает.
Карлос смотрит в его лиловые глаза и понимает.

Сесил – бес-смерт-ник.
Сесил.
Бессмертный.

@темы: фанфикшн

---

Извините, что без стука

[loki-in-the-sky]

Вот, написалось *кладёт на стол бумажку и убегает, стараясь сохранять спокойное выражение лица*

Название: Письмо
Персонажи: Дана, Сесил
Рейтинг: G

Размер: Драббл

Сесил, сколько можно уже, хватит.

С того самого дня дождь льёт не переставая. Уже неделю. В
последний раз он шёл в Найт Вэйле лет тридцать тому вперёд, как говорит
Путешественник. Да, он все ещё тут. Спасает Найт Вэйл – такая, видать, у него работа,
но скоро, наверное, опять исчезнет. Уж прости, что не могу собрать нужные
сведения в кучу, как-то всё потеряло организованность после твоего ухода.

Нет, серьёзно, Сесил, сколько можно?! Городской Совет денёк
посовещался и в один голос объявил дождь неопасным, но мне он по-настоящему
действует на нервы. Хуже, чем в Собачьем Парке, ей-богу. Хотя я уже не уверена,
что правильно помню Парк. Я, конечно, не жалуюсь и не хочу говорить о тебе
плохого, я тебя очень люблю и уважаю… Но чёрт тебя подери! Всё-таки очень нехорошо ты сделал, что
свалил всё это дело на меня.

Ладно татуировки, они мне даже вроде идут, но лоб дико болит
по ночам! Интерны говорят, что глаз на нём уже есть, но я ни черта им не вижу.
Чёлку теперь переделывать, а подстричься негде в Найт Вэйле, ты сам знаешь
почему. Из-за тебя. Что делать прикажешь, а?

Карлос… Он в порядке. Он будет в порядке, он уже выглядит
гораздо лучше. Каждый день заходит. Если ты не поторопишься и не вернёшься, тут
не останется ничего из твоих вещей, он всё к себе утащит. С эфиром даже
помогает иногда. Руководство станции недовольно, но мне кажется, оно тоже
просто скучает по тебе.

Кстати, о работе. Где у тебя архив с погодой? Уже неделю
ставлю одну и ту же. Собственно, и погода-то одна – всю неделю дождь. Может,
из-за этого?

О Кошеке и котятах я забочусь как следует, но они очень
скучают без тебя. Кажется, даже летать стали ниже. Серьёзно, Сесил, зря ты это
всё.

Возвращайся.

Ну это глупо. Глупо и по-детски. Я понимаю – защитить Карлоса
или даже весь Найт Вэйл, но ты посмотри, посмотри, чем они стали без тебя. –
так прятаться. Меня ты не проведёшь. Я помню, как мы играли в прятки, и как
тебя никогда было не найти. Сейчас все уже в безопасности. Стоп-игра, Сесил!
Хватит. Выходи.

Я знаю, ты где-то здесь. Иначе зачем ты снишься мне и
молчишь? Возвращайся. Возвращайся и я дам тебе подзатыльник! Потому что это так
глупо! И татуировки свои с глазом забирай, и радиостудию, и Карлоса, и Кошека,
всё забирай! Не договаривалась я одна тянуть всё это под бесконечный дождь и
руководство станции под боком!

Ладно, шучу, не дам я тебе никакого подзатыльника, если тебя
это успокоит.

Только вернись, а?

Ну что ты медлишь? Что тебе не нравится в Найт Вэйле? О
Стиве Карлсберге третий день ни слуху ни духу, уж прости, что упоминаю его при
тебе. Тебе понравится Найт Вэйл без него, я уверена, хотя лично я большой
разницы не вижу. У Большого Рико новые пиццы. А вот огни над Arby’s погасли. Но когда ты вернёшься, они
обязательно снова загорятся!

В общем, не знаю, что ещё написать, что тебе может быть
интересно. Ты всем интересуешься, я знаю. Но без тебя – удивительное дело –
почти ничего не происходит…

В общем, давай не тяни кота за хвост и возвращайся.

С любовью,

Дана

@темы: фанфикшн

---

[Klodwig]

Еще немного фемок в моем исполнении.

По мотивам пилота

фем!Кевин - Килин

зарисовка чернилами

@темы: фанарт, Кевин, Сесил, Карлос

---

[madmoon]

всем привет.

Название: through the looking glass
Персонажи: Карлос/Сесил
Рейтинг: PG
Размер: драббл
Примечание:

тут послушать погоду

Прослушать или скачать I and Love and You бесплатно на Простоплеер


Утром Сесил встает у зеркала, вспоминает слова Карлоса и собирает себя по ним. Красивые руки, выразительное лицо и темные глаза. Сессил оттирает со лба пот, устало упирается им в сверкающую поверхность - она не запотевает. Все, что хочешь, Карлос, все, что хочешь.

Свежие новости от Департамента озеленения: в прошлую пятницу во время озеленения парков произошел инцидент, привлекший внимание Тайной полиции. Среди ирландского населения, успешно пустившего корни и прелестно качающегося на ветру (возможно, это поможет нам, дорогие слушатели, привлечь караваны туристов в наш чудесный город) был обнаружен странный элемент. Оный грозно махал руками и кричал, что устроит нам тут второй Маг Туриед.
Нужно ли это нам? Принесет ли это поток радости, огромный, как те волны, которые сейчас укрывают главный парк? Ответы на эти и другие вопросы мы сможем прочесть на обертках от жвачки каждый второй четверг. Ассоциация стоматологов утверждает, что она тут совсем не при чем. Совсем. Помните об этом.

А теперь рубрика полезных советов от Управления национальной безопасности.
Прикладывание книг из городской библиотеки к ранам значительно уменьшает боль и вызывает приятные галлюцинации. По словам очевидцев, гладить книги интереснее, чем смотреть видео с несуществующими котиками. Вы можете представить подобное? Я нет. Но если вы думаете иначе, дорогие слушатели, быстрее отрезайте прядь волос для входа, берите пожарные лестницы и бегите в этот светоч знаний. Не переусердствуйте. В нашем городе так и не появился новый парикмахер, а правительство отказывается от предоставления помощи, ссылаясь на ядерные угрозы. НЕ ПУСКАЙТЕ ТУДА КАРЛОСА. НЕ ПУСКАЙТЕ. На благо городской безопасности, разумеется.

Свежая новость: только что, наш чудесный Карлос, в странном защитном костюме, который, конечно же, небрежно подчеркивает ширину его плеч, ворвался сюда, как кровавый тайфун прошлым летом, и сообщил нам, что ультрафиолетовые лучи сегодня представляет смертельную угрозу. Ну что же поделать, дорогие слушатели. У каждого бывают плохие дни, даже у светила, не правда ли? Особенно если оно женщина.
Почему-то после моей реплики, дорогие жители Найт Вейла, идеальный Карлос закрыл руками свое совершенное лицо и красиво сгорбился на стуле рядом со мной. Лучшие скульпторы мира сейчас хотели бы оказаться на моем месте, но только я вижу эту изумительную картину. Хотя может быть еще начальство, шпионы зарубежных стран и Мировое правительство. Ах, такой интимный момент.
Пожалуй, на сегодня все, дорогие слушатели. Спасибо что прислонили свои уши и рецепторы к радио и насладились выпуском. Помните, все мы будем забыты. Глубоко-глубоко под толщей самой соленой воды.
А сейчас мой коллега зачитает вам новости о погоде, потому что прекрасный Карлос наконец-то восстановил душевное равновесие и собирается или убить меня, или поцеловать своими холодными губами. И когда он это сделает, я, будучи даже мертвым, запущу руки в его прекрасные локоны и …

[далее слышится непереносимый треск и включается заранее приготовленная запись про погоду]
[играет The Avett Brothers - "I And Love And You"]

Смертельные лучи закатного солнца красят волосы Карлоса в трогательный рыжий. Сесил не может сдержать вздоха восторга и Найт Вейл вздыхает вместе с ним, хотя может и по другим причинам. Но разве могут быть ядовитые испарения, сочащиеся из Песчаных пустошей, увлекательнее волос Карлоса? Решительно нет.

@темы: фанфикшн

---

[Helwyr Gwyrdd Dolydd]

Не совмес по теме сообщества, но ассоциации такие ассоциации.

---

Преследование

[энтони лашден]

Название: Преследование
Автор: Entony Lashden
Бета: Hideaki
Фэндом: Welcome to Night Vale
Персонажи: Карлос/Сесил
Рейтинг: R
Жанры: романс
Размер: мини
Статус: закончен
Предупреждения: нелинейное повествование, авторское техническое исполнение, стилистическая содомия, интеллектуальный юмор, альтернативность вселенных во все поля
Саммари: @cecilbaldwin, 45 мин "Не бойтесь, если вас преследуют. Бойтесь, если преследуете вы".

текст

@cecilbaldwin, 45 мин
Не бойтесь, если вас преследуют. Бойтесь, если преследуете вы.

21:40. Сесил выходит из магазинчика на заправке.

На нем:
- рубашка канареечно-желтого цвета размера M; рукава закатаны до локтя, на правом запястье – узкая цепочка с маленьким колокольчиком, которая позвякивает при каждом его шаге;
- коричневые брюки с ремнем песочного оттенка (обхват талии Сесила – 64 сантиметра, обхват его бедер – 83 сантиметра);
- ботинки на толстой платформе (размер ноги Сесила – 40, он носит исключительно белые носки и пользуется ментоловым спреем для ног).

Сесил раскачивается взад-вперед с носка на пятку с 21:40 до 21:42, потом он отпивает кофе из бумажного стаканчика, сминает его и кладет комок в карман. Сесил прогибается в спине, вытягивает руки, трясет головой и, хлопнув в ладони, направляется на радио Найт Вейла.
Он мурлычет под нос песенку (наш эксперт по семантике и мертвым языкам утверждает, что этой песней древние ацтеки призывали дождя, собирает камушки на дороге в небольшую пирамидку («Не иначе, как он пытается воссоздать место поклонения древним богам», - говорит Генри Лавкрафт, преподаватель кафедры истории древних цивилизаций. «Я видел такое однажды на Дискавери», - добавляет он) и, найдя мусорку, выбрасывает в нее скомканный стаканчик (мы полагаем, это не что иное, как ритуал жертвоприношения железному чудовищу, символизирующему дух индустриального общества).

Недавно я испортил книгу Карлоса, в которой были нарисованы картинки с какими-то прыгающими человечками на стенах пещеры. Карлос очень расстроился и не разговаривал со мной целый день. Почему он обиделся? В парке Найт Вейла полно таких пещер, он может смотреть на них сутками. Или не может?..

В 21:50 Сесил заходит в студию, причесывается у зеркала голубой расческой (наши специалисты уже обрабатывают образцы биологического материала), моет руки и говорит мне: «Добрый вечер, Карлос». От Сесила пахнет лавандовым гелем для душа, зубной пастой со вкусом жвачки и сгоревшей кашей; он расстегивает верхнюю пуговицу, открывая белоснежную кожу с фиолетовым подтеком (не для протокола: мне бы хотелось прижаться губами к его шее и коснуться языком этого лилового пятна; от синяков Сесила пахнет сиренью и на вкус они как конфетки с шалфеем) и разминает плечи.

Список покупок:
Вишневый пирог, 1 шт.
Чай с ромашкой, 25 пак.
Новая жизнь, 1 шт.

В 21:55 Сесил предлагает мне кофе – я отказываюсь, и тогда он набирает для себя большую чашку (наши специалисты бьются над тем, чтобы доказать существование этого кофе. «Он вроде бы есть, но его вроде и нет», - утверждает Джордана Шредингер: «Я не могу сказать точнее, я вообще хотела стать медсестрой»), опускает жалюзи и усаживается в кресло.
В 22:00 Сесил говорит: «Добро пожаловать в Найт Вейл», - и улыбается мне.

Иногда он улыбается так, что мне хочется дотронуться пальцами до его губ и прижать ладонь к его лицу, чтобы почувствовать эту улыбку: у него красивые тонкие губы, и, когда ты целуешь Сесила, он краснеет и закрывает глаза.
Все три глаза.
*
Старушка Джози: Вы хотите поговорить о Боге? Нет? О Сесиле? Вы хотите поговорить о Боге Сесила? О Боге Сесиле? Определитесь, молодой человек, в наше время многим не хватает твердой почвы под ногами. Ну да мы ведь в пустыне…
Однажды я испекла кексики, и они ему понравились. Приятно, когда о твоих кексиках говорят по радио. Или это были песики?.. В мои годы многое можно перепутать. Испекла ли я песиков? Молодой человек, однажды я сожгла Лондон, а вы спрашиваете про готовку. Это было… дайте вспомнить… В 1666. А почему, вы думаете, меня зовут старушкой Джози?..

@cecilbaldwin, 30 мин
Принюхайтесь. Это пахнет концом света или очередной влюбленностью?

В 22:40 Сесил делает первую паузу: он открывает окно и, опершись о подоконник, высовывается наружу (Джон Бруно, астрофизик, разорвал наши снимки неба Найт Вейла: «Я не хочу видеть это дерьмо больше никогда», - он заплакал, а потом сгреб обрывки под себя: «Этого не должно существовать»). В 22:41 я подхожу к Сесилу и обнимаю его за талию: он поворачивается и кладет голову на мое плечо.

Карлос боится, что я могу упасть. Могу пораниться. Могу травмировать себя. Но я ведь прекрасно знаю, когда и где именно мне нужно упасть и пораниться. Мы выполняем строго определенные роли, о которых каждому из нас рассказывают во сне. Мы все это прекрасно знаем.
Или не все?..

В 22:42 я узнаю, что Сесилу очень нравится прижиматься ко мне, пока в наушниках на столе играет никому не известный амбиент, и я опускаю руку на откос джинсов и обхватываю губами мочку его уха. Сесил вытягивает руку и дотрагивается ладонью до моей щеки: «Мне нужно вести передачу».
Что он имеет в виду, когда говорит «нужно»?.. Песня заканчивается, и Сесил снова садится за стол, скрещивая ноги.

[Иногда я просыпаюсь ночью и вижу, как за окном вспыхивает яркий белый свет, но Сесил накрывает меня одеялом и целует в лоб: «Это только сон». Сесил подходит к окну и выдыхает на стекло, а потом рисует что-то на запотевшем кусочке (почему, кстати, в Найт Вейле так холодно по ночам?..).
Сесил не спит ночью: он сидит рядом со мной, скрестив ноги, и ждет, пока взойдет солнце. «Это только сон», - шепчет Сесил и целует меня между лопаток. «Это только сон».]

Сесил наклоняет голову и зажмуривается, когда говорит о супермаркете: он массирует виски и продолжает читать текст («У этого всего нет автора, вы понимаете?» - кричит Оскар Барт. «Кто пишет эти тексты? Откуда они появляются? Где он берет эти новости?!»). В 23:10 я надавливаю на его плечи и делаю массаж; Сесил благодарно трется затылком о мой живот и протягивает руку, чтобы коснуться моей кисти. Он ничего не говорит мне, потому что я отчетливо вижу, как двигаются его губы: «…был найден ребенок. Если кому-то нужен ребенок, вы можете обратиться в старшую школу Найт Вейла», - но все равно слышу благодарное хриплое: «Спасибо».
Я обвожу большим пальцем позвонок на шее, и на долю секунды Сесил прекращает говорить: он вытягивается под моей рукой и снова опускается, показывая, что хочет, чтобы я сделал так еще. Мне не жалко: я плавно надавливаю на выступающую косточку и смотрю, как его кожа покрывается мурашками. Сесил не умеет стонать: он закусывает щеку и закрывает глаза даже когда мы одни, он цепляется за матрас и неразборчиво шепчет что-то, чего я не должен слышать.

Я наклоняюсь и целую его в шею: он довольно улыбается и показывает на лист бумаги. Остался всего лишь один абзац.
В 23:20 Сесил ставит музыку и садится на диванчик рядом с пультом. С 23:20 до 23:30 он перебирает мои волосы и водит пальцами по грудной клетке. Сесилу нравится чувствовать, как я вдыхаю и выдыхаю: он кладет ладонь на мою диафрагму и увлеченно смотрит, как она поднимается и опускается.
*
Фигура в капюшоне: …Вы не должны приходить в парк для собак. Вы не должны знать о парке для собак. Вы не должны видеть парк для собак. Вы…
Сесил приходит в парк для собак. Он знает о парке для собак. Он видит парк для собак. У Сесила красивая рубашка. Мне нравится его выбор музыки. Мне нравится Сесил. Склонитесь перед Сесилом.

[В детстве мне нравились фургончик тайн, штаны клеш, отброшенные хвостики ящериц, засохшие майские жуки и лимонад с сахаром. Сейчас мне нравится Сесил. Иногда Сесил приходит ко мне в квартиру и достает из-под дивана мертвых пауков. «Откуда они берутся?» - он качает головой в ответ на вопрос и выбрасывает насекомых из окна. «Это все диван», - Сесил ложится только на кровать, заворачивается в мое одеяло, и, когда я ложусь рядом, накрывает и меня. Мы целуемся в темном и душном коконе: Сесил шарит руками по моему телу и осторожно дотрагивается сначала до живота, а потом до паха. Он не знает, что делать – я накрываю его ладонь своей и стараюсь стянуть одеяло, чтобы увидеть, как он прикусывает губу и с интересом разглядывает нас. «Как ты видишь в темноте?» - Сесил прижимается ко мне и трется о наши сомкнутые ладони. «Я вижу все», - он наваливается на сверху и кусает меня за подбородок. «Сделай, пожалуйста», - я смыкаю в ладони головки членов, и Сесил выпрямляется на руках, медленно двигаясь на мне.
В детстве мне нравилось разглядывать звезды, собирать ракушки и рисовать в альбомах. Сейчас мне нравится целовать Сесила.]

В 23:31 Сесил упирается рукой в спинку софы и тянется, чтобы поцеловать меня. У него сухие холодные губы: он чуть приоткрывает рот, и мы соприкасаемся языками, пока он спускает ладонь вниз живота и дотрагивается до пупка через ткань. «Мне нужно закончить эфир», - он сглатывает и трется носом о мой висок. «И тогда можно будет уйти», - он поднимается и садится на стул. («Кто обеспечивает радиовещание? Есть ли хоть какие-то данные об аудитории его программы?» - беснуется Рейчел Шеннон. «Вы не думали, что, может, это и не программа вовсе, а закодированная секретная информация, которую он сливает в Восточную Европу?! Или, может, это маяк? Вы подумайте: в пустыне расположен город, который два раза в месяц должен выпускать программу, которую, вероятно, никто не слушает. Зачем? И для кого? Может, мы не все знаем?.. Может, мы не знаем ничего?»)

@cecilbaldwin, 20 мин
Если вам признаются в любви – не пытайтесь бежать. Старайтесь не делать резких движений. Ведите себя спокойно. Любовь опасна для вас.

Вторник:
1.Сходить в магазин
2.Отправить открытку
3.Поцеловать Карлоса

В 0:01 Сесил целует меня и открывает передо мной дверь. «Иди вперед, я догоню тебя».
Я выхожу из здания и смотрю, как он моет чашку и гасит свет. На какое-то время все погружается в тишину.

В 0:02 Карлос стоит перед зданием и ждет меня.
На нем:

- клетчатая рубашка размера L; из-под манжета видны его часы;
- джинсы темно-синего цвета с кожаным ремнем (мне нравится этот ремень, им можно стягивать руки);
- потертые кроссовки Nike.

Карлос восхитителен и идеален. Мне хочется поцеловать его, но я смотрю через жалюзи, как он топчется на месте.
Я люблю смотреть на Карлоса.

Я люблю следить за Карлосом.

@cecilbaldwin, 6 сек
Кожа, сухожилия, хрящи, кости и мясо. Результат автомобильной аварии или человек, с которым вы проведете остаток жизни?

@темы: фанфикшн

---

[смайлинг серпент]

напрочь забыла принести это дело в соо.
привет.

Автор: смайлинг серпент
Персонажи: Карлос/Сесил
Рейтинг: PG
Жанр: романс, хэдканоны, немного мистической мути
Размер: 1070 слов

Ночью город завалило снегом странного зеленоватого оттенка, из которого через пару часов полезли птенцы. Они были крошечные и голенькие, с редкими белыми перышками на головах, и пищали пронзительно, словно звали кого-то. Утром весь Найт Вэйл был белым и тихим: снег впитывал звуки, и Карлос проснулся, уверенный, что оглох, или что окна ему завалило ватой. Атмосфера напоминала рождественское утро, ну, нормальное утро, потому что рождественское утро в Найт Вэйле включало в себя невероятное облегчение - ты проснулся живым и со всеми конечностями. Или нет.
Карлос, потирая глаза кулаками, вышел на крыльцо и сразу угодил ногой в сугроб. Из него на Карлоса воззрился блестящими черными глазками птенец, раскрыл рот и запищал; Карлосу почудилось, будто это плачет младенец. Ветер трепал пушок на его голом теле.
Из окна дома вдруг молнией промелькнуло щупальце, схватило птенца и утащило к себе.
- Ну что ты, - укорил его Карлос сонно, - я все понимаю, но не сырым же.

Вот несколько фактов, которые ни в коем случае не составляют цельную историю, или, возможно, составляют, или, может быть, это целая история, больше похожая на список из фактов. В этом городе ничего нельзя сказать с полной уверенностью.
Вот мистер Сесил Болдуин, который может держать несколько кружек, книг, два телефона и лимонный маффин, обеими руками при том прижимая наушники поближе к ушам. Он бархатным голосом читает с листа новости. Глаза у него светло-серые, и он улыбается.
Вот ученый по имени Карлос, который вот уже третий раз встречается с Сесилом за чашкой кофе и пиццей в Большом Рико, чтобы обсудить научные вопросы, птеродактилей в небе над городом, сейсмическую активность, и ни в коем случае не заговаривать о чем-то другом. Вечером в постели он признает, что ему действительно нравятся фиолетовые глаза, особенно в сочетании со светлыми волосами, особенно у Сесила Болдуина.
Вот зал для боулинга, вот подземная цивилизация, и вот кровь, текущая по рукам и груди Карлоса, горячая и мокрая. Воздух для него вдруг становится очень острым и холодным, а мысли - ясными, как небо над Найт Вэйлом. Он думает о всех вещах, которые не успел, или не хотел успеть, но теперь точно попробует, если, конечно, вернется живым.
Вот Сесил Болдуин на радиостанции, сжимающий награду для Карлоса, и глаза его чернее неба над Найт Вэйлом. Будь он женщиной, черные следы на его щеках можно было бы списать на слезы и потекшую тушь, но, кажется, это что-то вроде чернил, как у осьминогов. Мы никогда не узнаем.

В городе Карлос узнал последние новости: пропали все младенцы, пропали из кроваток, и матери, обнаружив пустые, успевшие остыть одеяла, истерично сообщали об этом любому ближайшему телефону, а за отсутствием телефона просто говорили новость в воздух. Тайная Полиция уже была в курсе дела.
- Они будут что-нибудь предпринимать? - осведомился Карлос, потягивая кофе из картонного стаканчика. - Сколько пропало детей?
- В городе много детей, не сосчитаешь, - ответил ему собеседник. - Что здесь можно предпринять? Дети пропали. Это значит, что в черте города их нет.
Карлос научился не удивляться.
Дома Сесил готовил завтрак. Отпущенный им птенец хмуро сидел на холодильнике и пытался чистить и без того белоснежный редкий пушок. Сесил погладил его по голове, держа сковородку обеими руками и пытаясь, взмахнув ею, перевернуть блин, как это делают по телевизору. Птенец нахохлился еще сильнее.
- Дети пропали по всему городу, - сказал Карлос. Он потянул носом воздух и добавил: - У тебя подгорает.
- Ты такой внимательный, - просиял Сесил, взмахнул сковородкой и шлепнул блин себе за спину.

История была бы неполной без важных дополнений, таких как:
-люди, превращающиеся в птиц, и птицы, превращающиеся в людей.
-телефонные звонки в ночи.
-вещи, которые видно только самым уголком глаза, похожие на длинные тени, веревки или щупальца спрута.
-огни в небе, когда ваш будущий любовник кладет вам руку на колено, вы кладете голову ему на плечо, и он спрашивает чуть неуверенным голосом:
- ты человек?
и вы говорите:
- все, что пожелаешь, - и это действительно так.
-глаза цвета первой апрельской зелени, зеленые надеждой.
-смерть.
-возвращение домой.
-любовь.
-пицца.

Ветер гулял по городу, снег стаял, оставив на песке зеленые лужицы, и ночами в них отражалась разбухшая луна, давившая на небо. Карлос все смотрел на нее, побаиваясь, что она продавит в небе дыру и рухнет на землю, и расколется. В этом городе было возможно даже такое. С каждым днем, убеждаясь, что птеродактили в небе вполне реальны, и свет из каньона, и пшеница, превращающаяся в змей - тоже, Карлос начинал сомневаться в самых точных вещах. Не сомневался он только в Сесиле; Сесил был, без всяких сомнений, совершенно невозможен по всем законам физики, биологии и этики.
Птенцы за считанные дни вдруг оперились и раскрыли крылья. Немало их погибло, пока они падали с крыш, крошечные, пытаясь взлететь, но еще больше все-таки полетело. Весь Найт Вэйл теперь заполонили птицы, десятки птиц и ни одного ребенка.
Утром тишины было уже не дождаться. Птицы, рассевшись на ветках прямо под окнами спальни, болтали и щебетали, как толпа подростков на празднике. Сесил сердито морщился, и, не разжимая рук, обнимавших Карлоса за талию, клал себе на голову подушку. Их ручная маленькая птичка, та, которую утренний не-Сесил как-то чуть не съел, пока она была птенцом, сладко спала на тумбочке, сунув голову под крыло. Она переняла режим хозяев и не пыталась вставать раньше.

- Женщины, потерявшие детей, берут домой птиц, - сказал Сесил радостно. Он действительно за них радовался: с потерей детей его обожаемый город вдруг затих и потускнел, и утешающиеся птицами матери были для него хорошими новостями.

Вот последний список ничем не связанных фактов, возможно, составляющих историю, перед тем, как вы закроете глаза и провалитесь в космическую бесконечность своих снов.
Тени вокруг Сесила вьются, сошедшие с ума, воздух душен и пахнет песком и медом, и Карлос говорит:
- Покажи мне. - Он улыбается, зная, как нравится Сесилу его улыбка. - Исключительно ради науки.
Сесил расцветает от радости. Тени на его руках вдруг принимают форму, тяжелеют, набирают цвет и сходят с его тела. На ощупь они бархатные и теплые, цветом - как глаза Сесила - охристо-песочные, и гладят Карлосу шею, плечи, треплют по волосам.
- У тебя глаза меняют цвет, - говорит Карлос заинтересованно, словно только что заметил. - Это в зависимости от настроения? Потрясающе.
- Нет, - мягко поправляет его Сесил, - это ты потрясающий.
Его глаза цвета морской волны сияют.

Ночью город завалило снегом странного оранжевого оттенка, и наутро в сугробе перед домом Карлоса и Сесила сидел голенький мальчишка, хлопавший глазами и хныкавший.
Карлос вздохнул, не позволяя себе удивляться.

@темы: Сесил, фанфикшн, Карлос