[wtnv]

Название: There's a'nothing can harm you with your mammy standing by
Автор: michi gun
Персонажи: Кевин
От автора: лучше всего освежить в памяти ситуацию на дорогах из 14 выпуска и весь 33 выпуск

сам виноват, что не послушался мамочку

Мама не плакала. Она была не из тех женщин, что рыдают, размазывая аккуратно нарисованные стрелки и некрасиво всхлипывая; иногда можно было увидеть, как она, сидя на кухне за ненакрытым столом, вытирает слезы костяшкой указательного пальца - сначала под левым, потом под правым глазом; но не сейчас. Сейчас она безостановочно курила и нервно постукивала блестящими красными ногтями по приборной панели; иногда ее пальцы тянулись к магнитоле, но она только легко поглаживала кнопки.
- Он умер? - спросил Кевин, глядя в окно. Наружное зеркало заднего вида с его стороны было обмотано маминым шарфом - этот шарф они с братом подарили ей на день матери в прошлом году.
Мама промолчала. Перестала постукивать ногтями, громко вздохнула. Кевин услышал, как щелкнула и зашипела зажигалка.
- Мам? - Кевин не решался посмотреть на нее. - Почему мы оставили его? Ведь мы могли...
Он наконец повернул голову - затекшая шея ныла.
Мы могли сбежать все вместе, - хотел сказать он.
Мама рассеянно гладила кончиками пальцев кнопки проигрывателя.
- Кевин, дорогой, посмотри - за нами никто не едет?
Кевин открыл окно, высунул голову - по лицу хлестнул встречный ветер. Дорога за ними была пуста. Впереди, в мутном солнечном мареве, можно было разглядеть очертания города.
- Никого нет, - сказал он.
- Хорошо, - прошептала мама и раздавила окурок в карманной пепельнице. Эту пепельницу Кевин расписал в четвертом классе - кривыми зигзагами и спиралями и парочкой улыбок, полных детально нарисованных зубов. Его брат тогда расписал портсигар; мама нашла это очаровательным. Она так и сказала: очаровательно. Один хранит в себе смерть, другой - ее пепел. Очаровательно.
Их одноклассники расписывали карманные зеркальца, но - но их мама до смерти не любила зеркала.
Зеркало заднего вида над лобовым стеклом было завешено носовым платком. Сколько Кевин себя помнил, мама вышивала инициалы на всех платках, салфетках и воротничках их рубашек - в каждом уголке витиеватые Г. и П., похожие на расплющенных жуков.
Мама включила кассету; в прокуренном салоне их ржаво-голубого фольксвагена Элла Фицджеральд обещала Кевину, что все будет хорошо, пока мама рядом с ним.
Она ошибалась.
- Давай вернемся, - попросил Кевин. - Мы еще успеем забрать его.
Мама прибавила громкость.
Кевин потянулся к платку, свисавшему с зеркала заднего вида.
- Пожалуйста, мам, - сказал он громче.
- Жозефина будет счастлива увидеть тебя, - перекрикивая музыку, отозвалась мама.
Она не плакала.
Она улыбалась.

* * *

Кевин смотрел на ее красные ногти. Она скребла ими по приборной панели, и на нагретом черном пластике оставались красные следы. Наконец рука ее ослабла и вяло мазнула по кнопкам магнитолы. Элла Фицджеральд заткнулась на полуслове - сквозь помехи Кевин услышал визгливый голос Леонарда Бёртона.
- ...ои соболезнов... ...рлсберг обещает, что... опекунст... ...терн Сес... нов... семья!
- Увидимся, Найт Вейл, - закончил за него Кевин. - Увидимся.
Он вышел из машины. До растворявшегося в солнечном мареве города оставалось несколько миль.